style="font-size:15px;"> Он любил только детский дом, друзей, с которыми делил скудный паек, и Надю. Он считал, что эта любовь к ней защитила его от шизофрении. Зойку он считал родной дочкой и своих друзей тоже родными. Выросший в большой семье под названием «детский дом» – а этот детдом был как раз таким, – он не отделял понятие кровного родства от родства по любви – они были для него одним целым.
Фразу эту Марта услышала от Степана в кабинете начальника районного управления по делам сирот – это был его ответ на вопрос начальницы, миловидной дамы с копной рыжих волос: «Расскажите, пожалуйста, о ваших отношениях с Зоей». Марта страшно разозлилась, когда Степана, а не ее назначили опекуном внучки. Во-первых, деньги мимо нее пошли, а во-вторых, она никак не ожидала увидеть невероятно счастливую улыбку на лице внучки после слов начальницы: «Бабушка не может стать твоим опекуном из-за инвалидности». Инвалидность Марта получила, когда после развода образовалась злокачественная опухоль, и ей удалили матку, яичники и лимфоузлы.
– Кого ты хочешь в опекуны? – спросила рыжая дама. – Может, крестную маму? У тебя есть крестная?
На глазах Зойки проступили слезы, и она опустила лицо.
– Нет у нее крестной, – процедила Марта.
Крестной у Зои действительно не было – мамина лучшая подруга Наташа на тот момент в поселок не приезжала, и Надя попросила одноклассницу быть крестной. Та согласилась, но вскоре уехала и больше в село не вернулась.
– Тогда вы подумайте, кто мог бы взять на себя опекунство, и приходите. Зоя, ты поняла? – спросила начальница и улыбнулась перепуганной девочке.
Не поднимая глаз, Зоя кивнула, а когда они вышли из здания, заплакала – ей стало так горько, так одиноко. Особенно страшно было, когда ее попросили стать у стены и фотографировали – фотографии делают для того, чтобы найти ребенку опекуна из чужих. Мысль эта не давала девочке покоя – ее отдадут чужим. А тут еще бабушка твердит, что папа уедет.
– Ты ж ему никто, – выдала бабушка после похорон, – и не разрешат ему, он теперь одинокий. А ты уже почти девушка, вон какая вымахала! – довольно двусмысленно добавила она.
И Зойка уже верит, что он уедет, иначе зачем бы ее фотографировали? Чтоб чужим отдать. А бабушка только обрадуется – она столько раз говорила маме, что спит и видит, как бы одной пожить. В холодный, с заиндевевшими окнами автобус набивается много людей, они оттесняют бабушку, и Зоя оказывается рядом с отчимом.
– Не плачь, – шепчет Степан, – все будет хорошо.
Но от этих слов слез еще больше.
– Зоечка, не плачь, пожалуйста… Мы сделаем как ты захочешь.
Она глотает слезы, вытирает рукавичкой щеки, но они снова мокрые, и шея уже мокрая.
– Зоечка, – Степа наклоняется к ней, – не плачь. Ты маму огорчаешь, она ж все видит.
Зоя горестно мотает головой – она хочет попросить Степу, чтоб он не уезжал, но не может
