Казимеж, дорогих ему невзирая на отверженность и многолетнюю разлуку, его Магдалену и пытливых умом студентов, призывает бесноватый ублюдок, жаждущий крови на алтарь своих иллюзий и требующий от толпы полоумных «жертвы во имя Великой Германии»… Вчера и ночью были счастье и покой, надежда на то, что они не промелькнут мимолетной дымкой и химерой, а сегодня утром, быть может совсем уже не далеко, грохочут пушки и солдаты умирают, исполняя долг и пытаясь отстоять свою землю перед полчищами заигравшихся в средневековье безумцев и варваров… О, боже… Пан профессор конечно же не был верующим человеком и не мог быть им, но имя того, кого нет, поминал в мыслях часто, это было неотъемлемой частью его внутреннего диалога с собой и иногда, в минуты наиболее напряженных и тягостных переживаний, произнесение в мыслях «о, боже!» позволяло ему испытать хоть мимолетное облегчение… Вот и сейчас, в происходящих внутри него попытках уразуметь, охватить пониманием налетевшие ураганом события и изменения, узреть мыслью то, что стоит и грядет за ними, он произносит мысленно «о боже!» – ему не остается ничего иного…
Глава пятая
Вива, Республика Польска!
Тадеуш Лер-Сплавински, ректор Ягеллонского университета, в окружении секретаря и нескольких деканов, вышел из своего кабинета на втором этаже и невзирая на обуревающие его чувства, подчеркнуто не спешно и сдерживая шаг, направился по широкому готическому коридору в большой зал Коллегиум Новум. Там, в огромном университетском зале для торжественных церемоний, были намечены выступления и приветствия студентам, речи должны были прочитать он, несколько известных профессоров и приглашенные почетные гости. Всё это готовилось последние несколько недель, было окончательно обдумано и подготовлено вчера, и из-за событий сегодняшнего утра обречено не состояться. Нагрянувшие ураганом, эти события не просто отменили уместность и порядок запланированной церемонии – они обессмыслили, сделали исчезающей туманной пылью всё то, что должно было быть за ее время произнесено с почетной кафедры, и им, и другими. За прошедший час пан ректор сумел ясно, четко понять происходящее и принять четкое решение – почти ничего из намеченного состояться не может, ничего из задуманного произносить не имеет смысла. Он отменяет торжественные лекции «новобранцам», планировавшиеся после обеда, заседание ученого совета, совершенно переиначивает церемонию в большом зале Коллегиум Новум – она будет максимально короткой, на ней выступит с речью только он сам. Никто не знает, как даже в самые ближайшие часы и дни будут развиваться события, и посреди рвущихся каждый час подобно бомбам новостей пытаться надевать мину, изображать действительность всех нанесенных на бумагу планов, проектов, идей и настроений, извергать на аудиторию речи, имевшие отношение к жизни, которая
