любых обстоятельствах, а своей верностью делу мы сами должны стать примером и точкой опоры для всех вокруг, вселяя в сердца людей веру в неотвратимость нашей победы над судьбой, не позволив им сломиться духом и сердцами. Уважаемое панство, коллеги и студенты! Очень многое было намечено на сегодняшней церемонии, многое же должно было быть сказанным. Из всего задуманного вы услышите лишь эти мои, на ходу рождающиеся слова, я считаю неправильным строить какие-либо планы и мероприятия до тех пор, пока ситуация не обретет определенность. Как только моя речь закончится, я более не буду удерживать Вас, но конечно – не буду и гнать. Вы сможете заняться важным для вас в эти минуты, но если кто-то из вас пожелает задержаться в родных стенах Университета – вы знаете, как эти стены любят и всегда ждут вас. Как только руководству Университета станет хоть мало-мальски известно, что в выстроенных рабочих планах остается возможным, а что нет, оно найдет способ незамедлительно оповестить вас…
Здесь речь и голос пана ректора внезапно срываются – перед его льющейся, наживо облекающейся в слова мыслью, вдруг разверзается та самая бездна неизвестности, утратившего всякую определенность и устойчивость, грозящего страшными и неведомыми бедами будущего, в которую он так ясно взглянул по дороге в зал, и он внезапно понимает, что более не знает, что сказать… Под гулкими сводами залы замирают тишина и пауза, и пан ректор Лер-Сплавински пробегает цепким, напряженным взглядом по лицам. На них, молодых и старых, светящихся опытом и глубиной или внезапно сменивших беспечность и радость юности на серьезную задумчивость, он словно в зеркале видит то, что внутри переполняет его самого – тревогу, озабоченность, силу порывов и любовь к родной стране… Такие разные, запечатлевающие в себе разные времена и судьбы, они едины между собой, едины с ним самим во владеющих ими порывах и чувствах… Он видит в них, что сказанные им только что, на ходу родившиеся слова, выплеснутые в словах мысли и чувства, искреннее и правдивее которых быть не может, нашли глубокий отклик в сердцах собравшихся… И вот, пан профессор внезапно понимает, а еще больше чувствует, чем должен закончить свою речь. И набрав сколь можно больше воздуха в грудь, как можно более протяжно, удлиняя звуки и разрывая слова, занеся руку со сжатым кулаком и сопровождая ее могучими взмахами каждый слог и каждое слово, он кричит, посылает в зал – ВИВА РЕСПУБЛИКА ПОЛЬСКА!!.
Огромный, старинный и только что молчавший зал, будто под нажатием кнопки взрывается – люди начинают аплодировать, на разные лады и голоса кричать, повторять только что произнесенное ректором и иное, вскочив с мест, поддаваясь непонятному порыву и вопреки логике, почему-то обнимают друг друга, трясут друг другу руки, а у многих, в особенности у тех, кто старше, на глазах проступают слезы, да если вглядеться – покраснели глаза и у внезапно
