благодарные нотки.
– Знаешь, что приводит в смятение мое сердце? Человек – один, закован в четырех стенах непонимания и тоски, не уюта и не гармоничности. Так и тянет погреться около теплого, изначально родного… Человек один в четырех стенах разобщенности и грустной серости.
– Нет, мы не одни, мы с Богом… Быстрее выздоравливай, дорогая!
– И ты тоже, спаси тебя Господи!
ЭПИСТОЛЯРНЫЙ ДИАЛОГ
Я познакомился случайно с поэтом, писателем и… священником в одном лице. Случаются сочетания: экономист и писатель, философ и писатель. Но священник и писатель – удивительно! Что такое вообще быть писателем? Это быть богемным, безалаберным во всех других делах, кроме основного… Чуть-чуть с сумасшедшинкой. Чуть-чуть серьезным. Но главное, чтоб душа пела помимо твоей воли… Хочешь, не хочешь, а она поет! Не зажмешь, не укутаешь чем-то непроницаемым…
Творить, создавать, кто же это может? Баловни Божии, тонкие, изысканные люди, но к тому же и образованные прекрасно. Писать стихи, прозу… Разве перед этим не следует научиться понимать музыку, живопись, чтоб колорит и насыщенность создаваемого были свежи и гармоничны? Необходимо изучить все виды искусств, перечувствовать, слиться с ними, и наконец, лепить свое, трогательное и живое… И тогда откроются тайны сокровенного. Запоет трепетными переливами звук, оживет музыкой цвета живопись, заволнуют пластичные, текущие линии скульптуры… Поразит закат или даже занудный дождик своей поэтичностью и домашней уютностью…
Итак, мы переписывались. Считал его очень образованным человеком. Ждал писем, как ждут улыбку солнца, тихий говор ручейков от подтаявшего снега, робких березовых почек, музыки ветра, воздуха, гармонии неба, земли, единения их с человеческой душой. Письма мне присылал осенний ветер, передавал запыхавшийся почтальон, прочирикивали воробьи. Такое было, когда я долго ждал желанные строчки. А если они не задерживались, их приносил Ангел-Хранитель, и складывал мне прямо в сердце. Тогда я садился и читал. Перечитывал, и все повторялось вновь… Как интересно получать письмо! То оно заключено в квадратный конверт, то в замысловато-продолговатый. Значит, есть некто, кто думает, заботится, сопереживает тебе.
Если долго не получал весточки и ветер занимался другой работой, и воробьи уставали в поисках насущного хлеба, и почтальон не спешил с разноской, я переживал. Как и мой друг, я писал стихи и рассказы. И надумал познакомить его со своими сочинениями. Прочитав их, он отреагировал резко. Показалось – обрушились все высоковольтные линии и телефонные провода вокруг. Воздух напитался злым, колючим холодом. Всего меня знобило и выворачивало. Я очень нервничал. Меня удивляло: и то, что он не дает мне право на индивидуальность, подчиняет своим взглядам. И, наконец, нетактичен. Ведь можно было бы сказать: «Мне не нравятся твои вещи». Он говорил: «Сочинения твои – банальны, избиты, неинтересны». Ну можно ли говорить слепому, что он – слепой, еврею – еврей, хромому – хромой? Нет.
