сетку, вскрикнула от ужаса и упала на сиденье.
Я совсем не из трусливых, но, признаюсь, подобные появления «под занавес» всегда неприятны. Они выглядят какими-то заранее подстроенными, подозрительными. Что-то тут скрыто, иначе зачем же…
Однако внешний вид и манеры нового попутчика в целом сглаживали неприятное впечатление от его вторжения. Весьма корректен, почти элегантен – галстук в хорошем вкусе, свежие перчатки, энергичное лицо… Но, в самом деле, где я уже его видел? Потому что сомневаться было невозможно, я действительно его где-то видел. Во всяком случае, я рылся в своей памяти – ведь в ней все равно что-то должно было осесть: так бывает, когда тебе много раз попадается изображение одного и того же человека, даже если ты никогда не встречал его в жизни. Но в то же время я понимал, что все мои ментальные усилия тщетны, настолько нечетким и расплывчатым было это воспоминание.
Но, переключив свое внимание на даму, я был просто потрясен – она страшно побледнела, черты ее лица исказились. Она смотрела на соседа по купе – они сидели рядом – с выражением настоящего ужаса, и я заметил, что дрожащей рукой она тянется к своему небольшому ридикюлю, лежавшему в двадцати сантиметрах от ее колен на сиденье. Наконец она дотянулась до него и нервным движением прижала к себе.
Наши взгляды встретились, в ее глазах я прочел такое волнение и боль, что не сдержался и спросил:
– Вам нездоровится, мадам?.. Может быть, открыть окно?
Не отвечая, она опасливым кивком указала на нашего попутчика. Я улыбнулся, в точности как ее муж, пожал плечами и знаками постарался объяснить ей, что бояться нечего, что я здесь и что господин этот вполне миролюбив с виду.
В эту минуту он повернулся к нам, поочередно оглядел с ног до головы, потом забился в свой угол и больше не шевелился.
Наступило молчание, но дама, словно собрав последние силы, чтобы совершить безрассудный поступок, произнесла еле слышно:
– Вы знаете, кто едет в нашем поезде?
– Кто?
– Это он, он… Уверяю вас.
– Кто он?
– Арсен Люпен!
Она не сводила с него глаз, и звуки этого пугающего имени скорее были адресованы ему, чем мне.
Он сдвинул шляпу на нос. Пытался ли он скрыть свое замешательство или просто приготовился поспать?
Я заметил:
– Арсена Люпена вчера заочно приговорили к двадцати годам каторги. Вряд ли он сегодня будет настолько неосторожен, что покажется на людях. К тому же ведь газеты сообщали утром, что всю зиму, с тех пор как он совершил свой сенсационный побег из тюрьмы Санте, он находится в Турции.
– Он в этом поезде, – повторяла дама с явным намерением, чтобы наш спутник ее услышал, – мой муж – заместитель начальника пенитенциарной администрации, и сам начальник вокзала сказал ему, что Арсен Люпен в розыске.
– Но это не значит…
– Его видели у касс. Он купил билет в вагон первого класса
