статным и сильным, а не таким, – добавила она, скривив лицо, – как твой отец». Мне же с самого детства казалось, что папа – очень красивый мужчина. Когда я стала взрослее, я поняла, что именно я принимала в нем за красоту: папа всегда был со всеми добр и приветлив. Он часто улыбался, никогда не злословил и был доброжелателен даже со случайными прохожими. Именно это делало его простые черты лица для меня красивыми: мягкими, спокойными, приятными. Мне было в радость смотреть на отца: на его мимику, на то, как он говорит, ест, смеется. И все мое детство он был для меня самым красивым мужчиной на свете. Но не для мамы.
Тем вечером мама показала на одной из своих студенческих фотографий того мужчину, и он мне совершенно не понравился. У него было злое, отталкивающее выражение лица. Было очевидно, что ему никто не нравится, зато о себе он высокого мнения. Может, я была предвзята. Мама уверяла, что у них была настоящая любовь, а за отца она вышла назло, потому что они с ее возлюбленным сильно поссорились.
Мне было лет пятнадцать, когда я услышала эту историю, и все же не смогла понять: что это за настоящая любовь, когда любишь одного, а выходишь за другого, чтобы насолить первому? Но больше всего меня разозлило, что мама несла с собой образ этой ее главной любви через всю свою и заодно нашу с отцом жизнь. Словно все, что связано с нами, – это сплошная ошибка. Словно останься она с тем парнем – все бы сложилось намного лучше.
«Откуда тебе знать? – хотелось мне спросить ее. – С чего ты взяла, что у вас все было бы хорошо? Если это на самом деле была такая большая любовь, ты бы точно не стала выходить замуж за папу!»
Мне не нравилась ее история. Я не хотела в нее верить. Я предпочитала думать, что это папа увел ее у того наглого, самоуверенного хлыща. Увел с помощью своей мягкости и доброты. Согрел ее, показал, какой может быть любовь безо всей этой дурацкой драмы из плохих русских сериалов. И что мама разглядела его душевность и потому осталась с ним.
Так я хотела думать. Но, скорее всего, все было проще. Хлыщ не любил маму, но спал с ней и не звал замуж. Мама любила хлыща, но хотела замуж. Папа любил маму. И мама решила выйти за того, кто позвал. Надеюсь, я хотя бы папина дочь. Впрочем, вполне возможно, что мама даже не участвовала в процессе моего зачатия. Иначе почему я совершенно на нее не похожа, почему во мне нет ни капли ее изящной красоты, ее природной утонченности? Неужели такого нелепого подростка, как я, могла произвести на свет она? Еще недавно меня это расстраивало: когда я прикладывала свою руку к ее руке и видела, какие у нее длинные тонкие пальцы по сравнению с короткими, совершенно обычными моими; когда видела, как она расчесывает свои густые, всегда блестящие волосы; когда из-под юбки мелькали ее стройные упругие ноги с гладкой кожей без единого пятнышка. «Не моя порода», – обронила однажды мать, расчесывая мои тонкие путающиеся волосы, которые я получила в наследство от отца.
Раньше меня это огорчало. Но вот мы стоим с папой напротив большого зеркала в коридоре,
