вымолвить, старший лейтенант Есаулов изволили-с в Моздоке, как только пришло понимание, ребятишек из Пластилиновой Республики целехонькими вывез.
Бухал наш сопровождающий с офицерами местного полка. Не всем так везло, особенно если вспомнить дембелей из девяносто девятой дивизии. Мы на войну в мае приехали, а они через неделю должны были убыть по домам, честно отслужив, но этого оказалось мало, и плачущие души загубленных мальчиков навсегда остались в Ингушетии. Точно так же в любую минуту могло случиться и с нами, в чём никто не сомневался. Привыкли ждать смерть, при том относясь к ней без должного почтения. Она для нас одновременно и существовала, и нет. И думая о ней всякий раз, мы о ней же вовсе и не помышляли. Так не потому ли всевышний миловал нас, отпустив домой. Вот и получалось, грешно было Есаулову не снять неимоверное чувство ответственности за нас – детей, уже считавших себя взрослыми и опытными. А как же? На настоящей войне побывали.
Спиртом из Моздокского полкового медпункта замполит угощался хоть и недолго, зато метко. Почти не закусывал, а лишь курил одну за другой после каждой чайной чашки, залпом опрокинутой в рот, и через час мы кое-как запихали его в кабину. Подсобили моздокцы, чей ротный уже храпел в канцелярии, ещё не осознавая в полной мере, что опять пронесла нелегкая.
Он дома, а война там. Пускай всего в десятке километров, но там, а не здесь. К вечеру он проспится, умоется, побреется, переоденется в чистую гражданскую одежду и домой. К жене и детям. Там, за небогатым, праздничным столом соберутся те, кому исхудавший со впалыми щеками офицер больше всего рад, и кто искренне счастлив видеть его.
И он снова будет пить до беспамятства. Несколько дней. Каждый раз, как последний. Но однажды очнётся да силой воли, присущей любому командиру, стряхнёт с себя похмельный дурман. Умывшись и впервые за несколько дней сделав зарядку, он невнятно попросит у жены прощения за загубленную им же её молодость. Затем чмокнув и её, и детишек, рванёт с ними в отпуск к родителям. На новенькой «девятке». Или на другой тачке. Шакалы боевых получали побольше солдат, и бабла у них вполне могло хватить на машину покруче. Тойоту, к примеру. Пускай подержанную, а всё надёжнее вазовской легковушки.
Впрочем, совершенно без разницы, какой автомобиль может купить себе командир одной из забытых богом рот, если ему точно известно, отпуск кончится, и он снова уедет на войну, никому не обещая, вернуться живым.
Вот и старшему лейтенанту Есаулову было абсолютно до одного места, кто он, где и что с ним. Ещё не успел уехать с войны, а притихшие в страхе аулы уже с нетерпением ждали возвращения русского офицера через месяц – другой, ибо с ним вернутся и хоть что-то похожее на порядок да какое ни на есть, а подобие спокойствия. Не секрет – русских в Чечне не любят, но понимают, лучше с нами, нежели с теми, кто приходит по ночам да во имя борьбы за свободу, непонятно от чего, с кем и в поддержку кого, забирает последнее у мирного горца, желающего просто жить, любить жену, растить и учить ребятишек, творить пусть и маленькие, незаметные, но добрые дела.
И
