зайти в казарму.
Мы из одной роты. Вместе проходили курс молодого бойца. Белаз и Серый тоже мои земляки, но их после приведения к Присяге раскидали по другим подразделениям, и, заручившись дружбой ещё на сборном пункте, общались мы, всё-таки, редко. Зато с Гафуром, который поначалу всё больше держался своих земляков, а в сторону сибиряков и не смотрел, нам выпало вместе летать по духанке. И вместе мы облегченно вздыхали, что стали «черпаками», а затем так же вместе поехали на войну и теперь вот вернулись с неё. Пройдёт всего несколько дней, и вместе мы поедем по домам на долгожданном дембельском поезде. Может, даже и завтра уже.
Стоя в курилке, мы с Татарином смолили да ловили неловкие взгляды друг друга. И тут же отворачивались, делая вид, что с интересом рассматриваем такие знакомые и в тоже время абсолютно чужие нам строения полка: штаб, столовая, летний сортир, казармы с учебными классами, котельная с баней – по факту душевая с вечно холодными струйками воды из проржавевших леек.
– Косяк после отбоя забьем? – спросил Гафур, хотя вопрос больше смахивал на уверенное предложение.
– Давай, – согласился я, безразлично оглядывая небольшой плац.
Ох, уж и намёл я его от бычков да листвы, согнувшись в поясе пошкрябал короткой метлой из голых жёстких прутьев. Да и ножку на нём до онемения вдоволь потянул. На занятиях по строевой подготовке.
А интересная служба у меня вышла. Полгода едва не балерина, потом столько же дворником. А в промежутках готовились к войне, которая уже вовсю шла, и первые три цинка привезли в полк ещё из Дагестана, потом из Чечни на восемь больше.
Последние полгода я почти как Рембо, по чужим горам да аулам с пулемётом наперевес.
– Почему в казарму не идёте, бойцы? – спросил неожиданно появившийся в курилке дежурный по части.
Не дождавшись ответа, Овчинников внимательно нас оглядел:
– Шевроны, подворотнички до ужина пришить. Это вы там махновничали, а здесь служба, как полагается.
– Тебя бы туда, – недобро ухмыльнулся Гафур и презрительно сплюнул наземь, когда офицер оставил нас.
Командира миномётного взвода в полку не уважали.
Полгода назад, также будучи дежурным по части, свежий выпускник военного училища имел неосторожность, сделать замечание Юрке Рапире, выписавшемуся из госпиталя и скучавшему в наряде по роте в ожидании ближайшей командировки на войну. На попытку последнего объяснить, что он не просто «череп», избегающий уборки в располаге, а боец в принципе неприкасаемого подразделения, новоиспечённый шакал отреагировал неадекватно, в грубой форме потребовав от разведчика, немедленно прекратить безобразие, застегнуть ворот кителя да поправить головной убор.
Через миг Овчинников, дерзнувший коснуться оливкового берета, катался по взлётке подле тумбочки дневального и верещал благим матом от боли в вывихнутой руке. Орал так, что его, несомненно, слышали
