открывает файл и в глубине её опустившихся глаз начинают бежать страницы загружающегося текста. – Здесь нет никакой информации о ваших родителях. Предположительно они были нелегальными мигрантами. Верно?
Он пожал плечами.
– Вы что-нибудь помните о них?
Он помотал головой, отводя взгляд куда-то в сторону.
– Понятно. Зато у нас есть файл на вашего опекуна…
Она открывает его досье и медленно, пальцем по воздуху, прокручивает доступную информацию.
– Подозрительный старик. И очень странный выбор протезов, – она задерживается на биометрическом изображении аугментаций ног, которые больше напоминают конечности какого-то копытного. – Но долго вы с ним не прожили, он умер… О нём у вас остались какие-нибудь воспоминания?
– Только то, что он был добр ко мне, – он поднял на неё глаза, скрытые за линией тени.
– Вы видели его смерть?
– Нет, – мрачно ответил он. – Ко мне пришли какие-то люди, сказали, что его больше нет и забрали меня.
Немного помедлив, она возвращается к планшету.
– После этого вы попали в приют фонда «Капаней». Верно?
Он кивнул.
– Там были зафиксированы акты жестокости с вашей стороны. Можете пояснить?
Он задумался на некоторое время.
– Дети в приюте были жестоки ко мне, – пробормотал он и помолчал ещё немного. – Помню, когда я только попал туда, и меня привели к остальным, все сгрудились вокруг и стали разглядывать меня из-за аномалии, – он провел пальцами у глаз.
– Да, флюоресценция зрачков и радужки. Об этом есть в вашем деле – очень редкое генетическое отклонение. – она отматывает немного назад. – Это служило причиной конфликтов?
– Да. Они обзывали меня уродом… до тех пор, пока я не понял, что могу давать им отпор…
– Вы сломали мальчику спину…
– Точно, – он словно разглядывал что-то в темноте. – Я спустил одного забияку с лестницы. Он пролетел несколько метров перед тем, как упасть. После того раза в младших группах ко мне мало кто вообще подходил.
– И у вас из-за этого не было никаких проблем?
– Нет… Возможно наставники понимали, что он этого заслуживал. Он был старше нас и многих задирал…
«Мисс Хилл, члены Комиссии хотят услышать больше об аномалии.» – всё тот же голос раздается в её голове.
Она бросает недовольный взгляд на тусклое отражение, но возвращается обратно к пациенту:
– Можно ещё несколько вопросов по поводу ваших глаз? Когда впервые была обнаружена светимость?
– Не знаю, – безразлично ответил он. – До того, как я попал в приют, никому не было до этого дела.
– А почему они не флуоресцируют сейчас? – спрашивает она, заглядывая ему в глаза.
– Тяжело сказать. С возрастом они горели всё тусклее и реже, пока сияние не стало пропадать вовсе.
– Когда
