не будешь? Это уменьшит вероятность впрыскивания яда на 70 процентов. То есть, ты не сможешь заразить вампиризмом свою жертву в 8,3 из 10 случаев, не убивая ее, – торжественно заявил Докери.
– Чем больше мрут, тем меньше этих…как его …Ван Хельсингов, – подхватил Эдриан, смеясь.
– И меньше судебных процессов, – добавила я.
– Вас загонят все равно. Вампиры, не убивающие людей, это ж великолепно! – воскликнул Докери, словно собирался за Нобелевской премией.
– Док, это сравнимо с утопией Т. Мора. Не надо, – я спустила его на землю.
– Все равно это сделают с нами рано или поздно…или убьют, – пояснил он.
– Не в этом тысячелетии…Я фаталист, Вилли. Но, я думаю, я ещё порыбачу в своем ущелье. Но я не готов сейчас жить в Ирландии, дом не достроен, и сеть плохо ловит, как я буду зарабатывать? – Эдриан говорил правду такую, какой он её представлял.
– Док, в Ирландии же хорошо. Отбрось этот снобизм, ты же умный человек. А умные люди должны быть выше всех предрассудков. И до Кембриджа близко, – я пояснила ситуацию.
– Оксфорда! Оксфорда! – вскипел Докери.
– И его тоже. А я, ведомая, буду читать Джеймса Джойса, убивать и кромсать. Все же остров Мэн – лучшее, что изобрели динозавры. Ха-ха! папа опять будет спорить со священником и ругать местную власть, что не следят за жизнью, будет счастлив, а значит будет и думать о смерти. Хорошо, что у нас есть пути к отступлению. Док, посмотри уже "Во все тяжкие". Может, талант проснется к риску…
Я поднялась из его лабораторной, мне больше не о чем было говорить. Я слышала, как Эдриан хвалил изобретение Докери, хотя вкус, по моему скромному мнению, становится все хуже и хуже. Я ничуть не преувеличиваю, а говорю всё, как есть.
Я немного посмотрела скучных программ, пока не поднялся Эдриан. Он выглядел раздосадованным, тут же достал кровь из холодильника, наверное, чтобы запить гадость, предложенную Докери.
– Надо купить что-то, а что не понял? – начал говорить папа, садясь рядом. – Выйдем потом в магазин?
– Вообще-то, я и сама боюсь выходить на улицу. Я уже 1 месяц сижу дома. Ты разве не заметил?! – говорю я ему.
– Я буду рядом. Каратели давно уехали. Их накажут, дорогуша. Я всё замечаю.
Я договорилась, что сейчас приведу себя в порядок. Месяц в неволе расслабил меня, я стала милой, мягкой и податливой, смотрю даже мультфильмы и спорю о человечности. Я не испытываю злобы, потому что, я устала испытывать злобу, кипеть от ненависти. ««Надо становится мягче», – говорит мой папа». Я уверена, что где-то он прав. Надо отпускать то, что причиняет боль, и от этого жизнь станет проще.
Меня это хоть как-то успокоило, и вечером на папином новой машине поехали в главный торговый центр, где есть всё необходимо для апокалипсиса и после него. Мы поехали в самый дальний, в тот, куда мало кто ездил из нашего города, чтобы меня никто не узнал. Страшно предположить, что я тобой кто-то следит, строит различные коварные планы, рано или поздно паранойя начнётся.
– Давай
