Отца жаль. Кто его?
– Да кто бы знал? У полиции, кажется, только одна версия – конкуренция в бизнесе.
– Может быть, – задумчиво произнес Иван. – Россия, одно слово. Нам профессора часто говорят, что Россия бедна из-за мафиозной структуры экономики…
– Кстати, дед посылает меня учиться во Францию, на две недели, – перебила я сына. – Надо вникать в бизнес. Он нанимает какого-то управляющего, но хочет, чтобы и я всегда была в курсе дел. С переводчицей поеду.
– Наконец-то от своих котов и цветочков оторвешься, – ехидно прокомментировал сын.
– Ваня, не надо так! Ты же знаешь, что у меня ты – главная забота. Сейчас я должна обеспечивать тебя. Папы нет. А я еще ничего в этом бизнесе не смыслю.
– Справишься, у тебя получится, – уверенно сказал Ванечка. – Если что, обращайся ко мне. Да у тебя дед под боком. Думаю, глупого менеджера он не пригласит.
– Ты хоть каждый день трусы, носки меняешь?
– Мама, ты такие… глупые вопросы задаешь! Извини. Да я почти каждый день в разной одежде хожу… Много спортом занимаюсь, бег, теннис, бокс. Ты не представляешь, как там прикольно!
– Все у тебя прикольно, да! А я тут одна остаюсь!
– Мама, брось! У тебя сейчас с производством много дел интересных появится, новые люди, новое общение. Все образуется, вот увидишь!
Мы болтали с сыном еще минут пятнадцать. Я даже позабыла на время, что внизу лежит мой мертвый муж, Ванечкин отец. Да и сын не выглядел подавленным.
Я решила своим видом напомнить Ване, по какому поводу он здесь, и напустила на себя вид подбитой горем вдовы. Это получилось неестественно: внутри меня столкнулись противоречивые чувства – если бы не убили Семена – я бы не увидела сыночка еще очень долго. Ужасное внутреннее состояние. Но радость встречи с сыном пересилила все остальное. Какое же я чудовище!
Постучал в дверь и тут же вошел папа.
– Вот вы где! Беседуете? Ты рассказала Ивану, что едешь учиться?
– Да, папа, рассказала.
– Напоминаю: ты, Ольга, уезжаешь после сорокового дня, Ваня – после девятого. Я передумал.
– Но папа! Пусть Ванечка до «сороковин» останется! – взмолилась я.
– Никаких! Учиться надо! – отрезал Борис Павлович. – Разболтается тут.
– Разболтаться – не разболтаюсь, но дед прав, учиться надо. Честно говоря, меня всего на неделю отпустили, – Ванечка опустил голову. – Хотел тебе, ма, позже сказать, знал, что расстроишься.
Спина моя, как всегда, покрылась потом, ноги задеревенели. Я так надеялась подольше пробыть с сыночком!
– Конечно, расстроил ты меня! Хотелось подольше с тобой пообщаться, – тут уже естественные слезы покатились из моих глаз.
– Ну, хватит трагедии! – папа встал с кресла. – К вечеру монашки приедут, Псалтирь над Семеном всю ночь читать будут. Ты, Оля, с Ваней, выходите хотя бы через час к гробу – народ-то приезжает прощаться.
Он
