посмотрели на них. Несколько мужчин подошли к сыну, пожали руку, что-то произнесли тихо. Сын серьезно кивал в ответ, благодарил за сочувствие. Дети подошли ко мне, встали рядом. Мы вместе глядели на мертвое лицо Семена, мужа и отца. Ванечка чуть склонился ко мне и шепотом произнес:
– Я не верю во все происходящее. Как во сне. И отца не узнаю. Неприятно все это. Не страшно, но неприятно как-то.
Я молчала. С сыном все в порядке, мои страхи, что он запаникует, ушли полностью. Захотелось опять покинуть всех и уйти в свою комнату на втором этаже, где я провела столько лет жизни в долгих раздумьях; о беспричинных страхах, вырастающих из ничего за пределами комнаты. Моя комната – моя крепость! Жизнь моя, казалось, останавливалась в пределах моих апартаментов, тут я была сама собой. То ускоряла, то замедляла течение мыслей, а вместе с мыслями и течение реальной жизни. Тут мы играли с Ванечкой, сюда вечерами приходил Семен, когда-то оставался на ночь, здесь мы подолгу болтали с Вероникой, делились своими тайнами. Впрочем, больше всегда говорила Вероника: жизнь ее была бурной и насыщенной событиями. Моим кредо была семья. Почему была? У меня есть Ванечка, папа. Все! Хватит! Я тихонько повернулась к Ванечке и сказала:
– Сынок, проводи меня к себе.
– Да, мама, – ответил Иван, взял осторожно меня под локоть и мы пошли наверх. Следом за нами пошла и Виктория.
– Я пойду, полежу немного. Если усну – разбуди через час, хорошо? – попросила я.
– Конечно, ма, разбужу. Иван и Виктория ушли к себе.
Я прошла до своей двери, остановилась, посмотрела назад. Там, внизу – смерть, в комнате сына – жизнь. У меня – покой? Только в комнате.
Я открыла дверь, прошла к кровати, сбросила туфли, легла. Повернулась на правый бок и закрыла глаза. Тихонечко забрались в постель коты. Как хорошо! Жизнь и смерть осталась там, за дверью, надо поспать. Думать ни о чем не хотелось, все в голове, вроде, встало на свои места. Завтра похороны, потом – поминки, потом – долгий сон. Я себе его позволю, заслужила. Сын будет встречаться с друзьями, гулять с креолкой, а я буду спать, очень долго спать, сутки. Или дольше. А вы все живите…. Семен будет в земле спать, а я – в своей крепости…. И Николаю скажу, чтоб никого не пускал…. Все! Сон сморил…
Глава третья
Вдовье время
Потом были монахини на всю ночь, с чтением Псалтири, горящие свечи, там, внизу. На следующий день – похороны, ошалевшие от горя родители Семена, высокопарные речи губернатора, «друзей» по бизнесу. И цепкие взгляды по сторонам знакомых нам полицейских офицеров. Поминки в «Малахите», молчаливая поездка домой. Наконец я сняла с себя черное, переодевшись в спортивный костюм: на улице похолодало.
На кладбище, Ванечка все время стоял со мной, бросил горсть земли на гроб и отошел в сторону. Краем глаза я заметила, что он закурил. Хотелось броситься к нему, вырвать сигарету и потребовать объяснений. Конечно, я не стала этого делать, дома поговорим.
Родители Семена
