оказались напрасны. Я понял, что его общество может мне навредить. Сказал ему об этомнапрямик, но он не обратил внимания.
Желая прославиться, он навязывал Шамилю невероятные проекты, чем вызвал подозрения к себе. Произошел случай, послуживший поводом к нашему с ним разрыву.
Четверо солдат договорились бежать. Назначили день и место побега. Один из них, боясь неудачи, открыл заговор наибу отряда. Мюриды поймали трех несчастных, готовых к побегу, прогнали через строй. Им сказали: «Теперь бегите, куда и как хотите». За ними с кинжалами рванули мюриды. Все было покончено.
Этот случай повлиял на Русецкого, но сделал его еще более неосторожным. Он хвастался, что может усовершенствовать по английскому образцу фабрику для пороха, открыть шахты серебра и других металлов, построить укрытия так, что русские никогда не пройдут на земли Шамиля.
Всегда указывал на меня, как на главного помощника, нанося этим вред моему имени. Я отмахивался от его комплиментов, советовал Шамилю спросить у Русецкого, как он все проекты собирается осуществить, что задуманное офицером – суть дела сумасшедшего. Как будто я убедил Шамиля в опасности затеи офицера, однако имам поверил, что проекты насчет шахт возможны, отослал его к Даниялу Элисуйскому[7], а мне приказал отправить письмо к русским знакомым, чтобы прислали книги по химии и минералогии.
Подчиняясь Шамилю, я отослал в Малую Кабарду письмо на имя простого солдата В. Давида. Письмо попало к генералу Вревскому.
Последний вызвал к себе Давида. Бедный солдат поклялся, что не знает меня…
Какую опасность представляет Русецкий, понимал и брат Эзенды…
У Шамиля объявились новые авантюристы, а именно два дервиша из Персии или Турции. Старший из них объявил, что умеет очищать руду. Ему велели приступить к работе. Дервиш отговаривался, но это не помогло. Его посадили в яму. Тот не сдавался. Придумал предлог, объявив, что для производства денег необходимо иметь жидкость, которую нигде нельзя достать. И еще он требовал сделать такой цилиндр, который выдержал бы напор пара, разогретого докрасна.
Изготовили цилиндр, но опыт не удался: цилиндр треснул с гулом, обдав всех паром и кипятком. Ошпаренные мюриды пожаловались Шамилю. Имам выслушал их со смехом и велел повторить опыт, так как был уверен в успехе…
Мне говорили, что дервишей убили по дороге, чтобы они не могли рассказать противнику о делах Шамиля.
В процессе этого грустного случая забыли о Русецком, и с меня сняли подозрения…
Артиллерия Шамиля на рассвете вытянулась по веденской дороге, за нею – обоз с вьюками. Я стал артиллеристом у имама. Местом сборов объявили аул Олтури в Большой Чечне через Аргун.
Ночью появился Русальский, которого назвали Искандербеком, изможденный, побитый.
Он рассказал о себе, о горах, где он был, все критиковал, давал непрактичные советы, критиковал он и укрепления Шамиля. В конце концов
Шейх Джамалутдин – тесть имама.
