я.
– Ну, не всегда. Девушка, когда выходит замуж, разбивает девичью чашку и пьёт из той, что подарит жених. Ну, ещё меняют, если старая разобьётся.
После этого разговора я поняла, что своим подарком дядя Арбенс хотел сказать, что с этого дня для меня начинается новая жизнь. И эта новая жизнь мне нравилась. О прежней я и вспоминать не хотела. Зачем?
– А я бы на твоём месте попыталась что-нибудь вспомнить, – сказала мне как-то тётя Карна.
– Но зачем? – возражала я. – Если в моей жизни не было ничего хорошего.
– Быть такого не может! Что-то ж наверняка было. Школьные друзья, первая любовь… Да, по-хорошему, плохое надо тоже помнить. Опыт, хоть и печальный, а всё же опыт.
Но я всё равно не хотела ничего вспоминать. Я хотела просто жить настоящим и с надеждой смотреть в будущее. Из прошлого я взяла только родной язык и умение вышивать. Разве этого недостаточно?
Язык сопровождал меня и здесь, вдалеке от Земли, ибо только на нём изъяснялись лица из моего настоящего. Нет, без меня они, конечно, говорили на своём родном, но в моём присутствии тут же переходили на русский. То, что мне необходимо было знать по работе, Элая мне сразу объяснила. А в остальном знать иностранный мне было необязательно.
Вышивать я научилась заново, когда лежала больной и не знала, чем себя занять. В те дни я иногда с разрешения Мунги подходила к округлому окошку и глядела на золотую россыпь звёзд на чёрном бархате бескрайнего космоса.
– Скучаешь по дому? – спросила меня однажды Мунга.
– Нет, – честно призналась я.
– А я скучаю. Скоро отпуск, а по сути и ехать-то некуда.
– Как некуда?
– А так. Вот прилечу я на Родину – и что? Родных у меня нет, подруги все замужем. Кому я нужна? Вот если бы вернуть то время, когда родители были живы…
Я не успела ничего сказать в ответ – да и не знала, что говорить -, как вдруг вошёл дядя Кропс и дал понять, что Мунга нужна ему. Срочно. Той, разумеется, ничего не оставалось, кроме как выйти.
Это был первый и последний раз, когда Мунга была со мной откровенна. В дальнейшем мы по-прежнему здоровались и даже говорили на отвлечённые темы, но о себе она больше ничего не рассказывала. Передо мной снова была та же уверенная в себе и самодостаточная личность, какой я её привыкла видеть. Но теперь-то я знала, что за ней скрывается боль потерь и одиночество.
Зато кто был со мной полностью откровенен, так это тётя Карна. Бедная вдова, она поехала на "Красные пески" ради высокой зарплаты, чтобы заработать на лечение сына. Дорогостоящая операция была единственным шансом поднять его с инвалидного кресла. Я, хоть и от души сочувствовала несчастной матери, иной раз всё же ловила себя на том, что немножко ей завидую. Ведь у неё был дом, где её любили и ждали. И когда всё страшное будет позади, ей было куда возвращаться.
Впрочем, таких
