тетя Марина души не чаяла и оберегала его как могла. Сызмальства Коля жил под тщательной и тотальной опекой матери. Она кормила его с ложечки, спать укладывала – когда Вазген был в отъезде – к себе под бок, на улицу одного не выпускала. Мальчик рос изнеженным, избалованным и, как следствие, капризным. Его темпераментного, решительного отца коробило отсутствие даже намеков на мужественность, смелость в характере сына и он всячески пытался влиять на отпрыска. Порой, физически. Тетя Марина, как могла, противилась педагогическому вмешательству сожителя в развитие ребенка. Собственно, эпизодический, эмоциональный напор Вазгена лишь усугублял положение – сын стал бояться агрессивного родителя, а внешность Коленьки всё отчетливее принимала не по-мальчишески рыхлые, женоподобные черты.
Очередной вояж на родину «к старенький папа-мама» тетя Марина восприняла относительно спокойно.
– Когда вернешься? – спросила она, укладывая дорожную сумку, и заглянула в потускневшие глаза Вазгена.
– Зачем спрашиваль? – буркнул сожитель. – На стариков хотель глянуть, дэнги нэмножко дам… И сразу назад.
Но по прошествии обычных трех-четырех месяцев отсутствия Вазген не вернулся. Не появился он и через полгода. Готовая к внезапным исчезновениям и столь же неожиданным возвращениям своего вахтового спутника, тетя Марина еще надеялась, что в один из поздних вечеров он, как обычно, громко постучит в дверь. Но, как оказалось, тщетно – красавца Вазгена в этих краях больше никто не видел. Так как деньги от блудного отца приходили достаточно регулярно, можно было предположить, что с Вазгеном всё в относительном порядке. Очевидно, зов предков оказался самым сильным его инстинктом.
IV
В этом же году Николай пошел в первый класс.
В такой же степени, как печалилась из-за разлуки с Вазгеном тетя Марина, радовался его отсутствию их отпрыск. Что греха таить: за малейшую провинность тяжелая ладонь гастарбайтера частенько припечатывалась к филейному месту сына. Порой поднималась и повыше, отвешивая увесистые, звонкие затрещины. Хотя нельзя было сказать, что Вазген свое чадо не любил, но сказывался крутой характер армянского мужчины – всё должно быть именно так, как он сказал, но никак не иначе.
Оставшись вдвоем с матерью, Николай, наконец, почувствовал свободу. Родительница, конечно, иногда упрекала Коленьку за неприготовленные вовремя уроки, за беспорядок в его комнате, за постоянное «кусочничание» между завтраком-обедом-ужином. Но это добродушное ворчание не шло ни в никакое сравнение с педагогическими приемами отца. Кстати, повышенный аппетит сына внушал некое опасение тете Марине, но она и предположить не могла, что это лишь один из компонентов его гормонального сбоя. Как он произошел и каковы его причины, внятно объяснить, пожалуй, никто не мог: ни родители мальчика, ни врачи, ни даже прозорливая и всезнающая бабка Дарья. Всё твердила одно и то же: «Пропадет,
