посаженных глаз. Юрка не читал книг, по старенькому, кем-то подаренному телевизору смотрел лишь боевики да спортивные программы; в его присутствии вежливость, образованность выглядели инородными категориями. Лишь разговоры о драках и спорте оживляли парня. Летом он днями гонял футбольный мяч, зимой на замерзшем озере сражался в хоккей. Позже увлекся боксом. У него трудно было выиграть – борьбе он отдавался весь, до конца с какой-то неистовой, порой, не совсем спортивной злостью. Из Юрки мог бы выйти хороший спортсмен, но…
Густые заросли надежно прятали его жилище от посторонних глаз. Укрывшись от жены или матери, местные мужики-алкаши, совмещавшие улично-демократические убеждения с антисанитарным образом жизни, могли здесь опрокинуть стаканчик-другой и поговорить «за жизнь». Их вовсе не смущало, что Юрке едва исполнилось шестнадцать – они регулярно предлагали мальцу с ними выпить. Хозяин-недоросль, которому опостылело одиночество, с радушием отворял свою ветхую дощатую дверь любому, кто в нее стучал. Вернее, никогда ее не закрывал. Постоянными гостями здесь бывали верные поклонники Бахуса: служивший некогда в авиации, а сейчас вечно пьяный уличный философ Паша с грязными ногтями; повоевавший в Афгане, отставной капитан, а ныне маркёр бильярдной Виктор Иванович; бывший вратарь краснодарской «Кубани» дядя Саша. По рассказу голкипера, в одной игре он получил травму, несовместимую с дальнейшим пребыванием в спорте. Выход обуревавшим его по этому поводу горьким чувствам был найден чисто русский – он начал пить. Сперва крепко, затем беспробудно. И многие другие, которых объединяла одна общая страсть. Людей всегда что-то связывает между собой: любовь к музыке, спорту, коллекционированию. Общими оказываются идеи, беды, очереди. Юркиных же знакомых объединяла бутылка. И настолько крепки были ее узы, что, порой ненавидя друг друга, выпивохи все равно собирались вместе. У этих людей лишь два состояния: либо они преисполнены вдохновения и радости жизни или же полностью опустошены и ничтожны. А какое настроение в данный момент вмещалось в их сознание, зависело от того – есть выпить или стакан пуст.
Серая нудная пелена дождя висела над землей. Подняв воротник плаща и сунув руки в карманы, я спешил домой. Скоро на тренировку. На углу стоял печально трезвеющий патриарх местных пьяниц – дядя Саша. Капли дождя стекали по его темному лицу, изначально синего цвета куртка насквозь промокла. Вид бывшего голкипера ничего не выражал – полное безразличие ко всему происходящему. Да, собственно, и никто из прохожих не обращал на дядю Сашу внимания. Он выбрал себе роль по душе – быть человеком простым и бесполезным, выражая рюмкой протест неустройству мира. Его жена, тетя Люба, давно махнула на никчемного супруга рукой: пусть живет, как хочет. Лишь изредка, – правда, безуспешно, – пыталась держать его в узде.
Дядя Саша, совершенно не озабоченный тем, как к нему отнесутся окружающие, с пьяной жалостью к самому себе уныло высился среди луж; зяблый, синий,
