мероприятии и даже не снял плавки.
– А ты заснул? – Юрка заметил, что Чомга игнорирует организованный им конкурс. – Ну-ка удиви нас своей армянской штуковиной.
Но Коля, не поднимаясь с земли, лишь отодвинулся чуть в сторону.
– Ах ты, собака! Не хочешь, да? – Юрка приблизился к Чомге и, зажав рукой его шею, повалил на траву. – Может, там у тебя ничего и нет? – он принялся стаскивать с толстяка плавки.
– Отпусти, пожалуйста, – запричитал Коля; но странно – ему хотелось, чтобы его терзали еще и еще, а трусы он может и сам снять… Юркино возбужденное «хозяйство» высилось у Николая перед глазами и иногда касалось его плеч. Он понял, что не выдержит и возьмется руками за Юркин член. А дальше… Но Коля не представлял, что будет дальше.
– Отвяжись от него, – буркнул Червонец и оттащил Юрку от раскрасневшегося Николая. – Вы, блин, похожи на двух гомосеков, – Сергей сплюнул на траву.
Мучитель отпустил Чомге затрещину, и нехотя отошел в сторону.
– Оденьтесь, – уже более миролюбиво сказал Червонец и, натянув на себя плавки, прыгнул в воду.
Коля понимал, что если друзья обнаружат его склонности, то пощады ему не видать, и он с позором будет изгнан из клана. И наверняка об этом узнают в школе. Николай закрывал глаза, представляя, как он идет по улице, а соседи и одноклассники тычут в него пальцами и, не стесняясь, обзывают этим некрасивым словом. Могут написать это и на заборе или стенке дома. Узнает мама и, наверное, будет плакать… Коля вздыхал и тряс головой, стараясь, словно надоедливых мух, отогнать эти печальные мысли. Некоторые свои желания и фантазии он научился исполнять по ночам, и это стало его тайной, так никогда и не вышедшей за пределы спальни. Николай смирился с тем, что новые приятели частенько не только насмехались над ним, но и откровенно издевались. Но поскольку подобные «шутки» преступали черту жестокости, как правило, только с Юркиной стороны, он терпел их с покорностью верного слуги. Так оно, собственно, и было: Коля выполнял мелкие поручения своих покровителей, но особенно не тяготился ими. Зато теперь он смело ходил по району и в школе, зная, что его друзья дадут решительный отпор любому задире. Незаметно для себя и окружающих Чомга стал чувствовать себя спокойнее и даже обрел определенную дерзость. Он мог подойти к стайке школьников и, нагло сплюнув им под ноги, спросить:
– На табачок не богатые, парни?
Подозрительно оглядев вопрошавшего с головы до ног, ему давали «табачок». Сунув сигарету за ухо (которую отдавал потом Юрке), Чомга, неторопливой походкой уверенного в себе человека, шел дальше. Слышал за спиной приглушенный шепоток:
– А чё этот толстяк понтуется? Может, ему в лобешник дать?
– Да ты что?! Это ж Чомга – кент Червонца! Порвут потом, как Тузик грелку…
Николай ухмылялся, наполняя
