значит, ты на все это пошел ради голодающей собаки?
Он таращился на меня так долго, что мне стало не по себе, а потом спросил: – И что ты теперь будешь делать? Ты же не можешь чистить рыбу после всего, что случилось?
Я пожал плечами, смутно представляя себе ответ на его вопрос.
– Ну, наверно, буду ходить по домам, спрашивать, не найдется ли у кого работа. Могу косить газон тем, у кого есть газонокосилка. У меня своей нет. Могу по магазинам ходить, еще что-нибудь делать. В общем, придумаю. Нельзя же постоянно скармливать Скелету наши объедки, так меня скоро поймают.
Тут мне внезапно пришла идея, и я сказал, что могу разносить газеты!
– У тебя есть велосипед? – судя по тону Хэнка, он уже знал ответ.
– Я могу пешком, – уверенно ответил я. Он покачал головой.
– Слишком долго. Люди будут обращаться с жалобами в редакцию.
– Да, – пробормотал я, – наверное, вы правы.
Он сунул руку в карман, достал кошелек и выудил оттуда два доллара.
– На, купи собаке еды. Как поступишь с остальными, твое дело.
– Милостыни я не беру, – ответил я без обиды. Мне и раньше предлагали просто дать денег, но я не брал.
– Это не милостыня, – подчеркнул Хэнк. Я взглянул на него. Он протягивал деньги и как-то странно на меня смотрел. Мне показалось – он что-то задумал и решил втянуть в это меня. Возможно, я раньше времени составил о нем слишком уж хорошее мнение. Он положил купюры на стол. – Ты же хочешь поработать, верно?
– Конечно, – что это он собрался провернуть?
– Приходи завтра утром, дам тебе работу. Это аванс.
– Какую работу?
– Начнем с уборки здесь. Я уже не так молод, чтобы все это прибрать, и мне нужен помощник.
– Ну а потом что? Вы же не можете все время мне платить. Уж извините, – я обвел глазами автобус и его скудную обстановку, – но я не думаю, что у вас много лишних денег.
Он как-то странно посмотрел на меня и сказал:
– Ты прав, немного. Но эти два доллара и еще три таких же у меня есть. А что будет дальше, выясним.
Он, видимо, понял, о чем я думаю, и добавил:
– Нет, тебе не придется делать ничего…хмм, неприятного. Я не такой.
В конце концов я взял деньги и запихнул поглубже в карман. Сразу же направился в «Грейсон Маркет» за едой для Скелета и колой для себя. Купил две банки самых дешевых собачьих консервов, полагая, что Скелет привередничать не станет. После всего этого у меня остались один доллар и сорок один цент. Вернувшись домой, я скормил Скелету обе банки, доллар отдал маме, а сорок один цент положил в банку, которую хранил у себя в комнате под шатавшейся половицей. Я решил, что это будут мои сбережения на поход к ветеринару и, возможно, на побег когда-нибудь.
Мама, конечно, увидела мое лицо и спросила, что случилось. Я объяснил,
