населения, да и собственность местных жителей страдала. Батарея 20-го дивизиона полевой артиллерии, входившего в состав 4-й пехотной дивизии, попала под огонь с одной фермы. Жившая на ферме вдова объяснила, что «снайпером» был молоденький солдат, перебравший шнапса и засевший в сарае. Артиллеристы развернули одну из своих пушек. Сарай подожгли с первого выстрела, а засевший в нем немец застрелился.
Один американский солдат рассказал о происходившем особенно откровенно. «Понятно, там жили французы, – вспоминал он, – и наше появление в этих краях было для них большой неожиданностью. Наверное, они просто не могли сразу разобраться, чего от нас ждать. Помню, один мужчина бросился бежать. Мы крикнули ему, чтобы остановился. Он не остановился, и кто-то из наших его застрелил. Мы так и бросили его там. Два солдата подошли к какому-то дому и покричали хозяевам, чтобы те вышли. По-французски мы не знали ни слова. Из дому никто не вышел, тогда мы выломали дверь прикладами винтовок. Я метнул внутрь гранату, отошел в сторонку и подождал, пока взорвется. Потом мы вошли внутрь. В комнате были мужчина, трое или четверо женщин да двое-трое ребятишек. И единственным, кто пострадал, оказался старик: ему порезало щеку. Просто повезло, а могло ведь всех убить». Дальше этот солдат рассказал, как американцы при поддержке танков овладели небольшой высотой. «Зрелище было то еще. Все эти парни [немцы] здорово перепугались и совсем спятили. Кое-кто так и сидел по окопам. Потом я присмотрелся: многих и застрелили в окопах. Пленных мы не брали, так что делать нечего: приходилось их убивать, что мы и делали. Прежде мне никогда не доводилось такого делать, но тут даже наш лейтенант и некоторые сержанты убивали немцев».
Французам приходилось приспосабливаться к новой ситуации. Два американских офицера подошли к «маленькому крестьянскому домику, из которого могучая француженка выволакивала мертвого немца. Чуть напрягшись, она зашвырнула его в кусты, росшие через дорогу. Нам она приветливо помахала рукой, но сразу скрылась в доме – вероятно, чтобы прибрать там после всего происшедшего». На дороге в Сент-Мер-Эглиз еще один американец заметил «мертвого немца, голого до пояса, а лицо у него было в мыльной пене». Он как раз брился, когда в дом нагрянули американские парашютисты; бросился бежать, на бегу его и пристрелили. Немного дальше стояла полевая кухня (немцы называли их Gulaschkanone[99]) – лошади, так и не выпряженные, были убиты.
Небывалое зрелище выпало на долю бойцов 4-й пехотной дивизии, спешивших на помощь парашютистам: они видели, как американская пехота сражается с немецким кавалерийским эскадроном, сформированным из бывших пленных красноармейцев[100]. Кавалеристы применяли классическую тактику – заставили коней лечь на землю, а сами вели огонь, укрываясь за ними. «Пришлось почти всех лошадей убить, – записал не привыкший к таким боям американский лейтенант, – поскольку немцы использовали их как прикрытие».
Разговоры с пленными тоже иной раз приносили
Букв. «пушка, стреляющая гуляшом» (
То есть власовцев. Немцы использовали некоторые части и подразделения РОА на Западном фронте.
