коротко ответил жене: «Именно так». Марианна Дор приходилась сестрой Франсуа Куле, которого Ш. де Голль назначил комиссаром республики в области Нормандия, однако об этом брат ей ничего не говорил. Несмотря на все опасения офицеров ВШ СЭС, голлисты умели хранить секреты.
К шести часам утра домохозяйки осаждали все булочные в Кане, раскупая багеты. К тому времени немецкие солдаты, замечая толпы, устремлялись к ним и отбирали хлеб себе. Не забывали они и выносить бутылки вина из кафе и ресторанчиков.
Некоторые юноши, взволнованные происходящим, вскочили на велосипеды и помчались к побережью – посмотреть, что же там. Приходилось объезжать стороной немецкие войска, которые выдвигались на оборонительные позиции. Когда мальчишки вернулись, новости быстро разлетелись по всему городу. Один велосипедист промчался к югу от Кана, вопя во все горло: «Высаживаются! Море черным-черно от кораблей! Бошам пришел конец!»
Безудержный оптимизм заразителен. Мальчишка-газетчик забрался на звонницу церкви Сен-Савер (Св. Спасителя), а потом стал всем рассказывать, что видел оттуда наступающих англичан. Вскоре по улицам Кана закружили немецкие фургоны с громкоговорителями. Они объявили населению приказ: никому не выходить из своих домов. Военные власти распорядились о немедленной эвакуации населения из некоторых районов города, причем жителям не разрешалось брать с собой никаких вещей. Многие, однако, затаились и не отвечали на яростный стук в дверь.
Тем временем в Херрлингене, близ Ульма, подняли с постели генерал-фельдмаршала Роммеля – он поехал туда праздновать день рождения жены. Из Рош-Гюйона в 06:30 позвонил генерал-лейтенант Шпейдель. Он только что получил подтверждение того факта, что у берега стоит на якоре колоссальный флот вторжения. Шпейдель доложил командующему о принятых мерах. Роммель позвонил в Бергхоф и просил доложить фюреру, что не приедет на аудиенцию. В открытом штабном «хорьхе» фельдмаршала уже ждал водитель, и они на полной скорости понеслись назад, во Францию. Лишь к ночи Роммель сумел добраться до своего штаба.
В оперативном зале Рош-Гюйона офицеры штаба группы армий «Б» лихорадочно работали, стараясь оценить сложившуюся обстановку по сообщениям из штаба 7-й армии. Шпейделю пришлось докладывать высшему командованию. «То и дело, – пишет он, – звонили из ОКВ и главного командования Западного фронта, и становилось ясно, что в высших эшелонах царит нервозность».
Именно так обстояло дело в штабе главного командования Западного фронта, в пригороде Парижа Сен-Жермен-ан-Лэ. Стучали телетайпы, разрывались телефоны. Начальник штаба Рундштедта генерал пехоты Гюнтер Блюментритт позвонил в штаб ОКВ в Бергхофе и доложил о решении развернуть танковые дивизии, которые Гитлер держал под своим личным контролем. За несколько минут до семи часов из ОКВ ответили: они «категорически против самовольного решения главного командования фронта использовать резервы ОКВ». Решение следовало немедленно отменить. Затем Йодль перезвонил Шпейделю, чтобы гарантировать выполнение этого приказа. Блюментритту же нужно еще было
