мгновение я с силой бью своим гладием по клинку его меча. Раз! Вижу растерянное лицо, мгновенным коротким движением отвожу руку назад. Коли, коли, коли! – учит кентурион новобранцев…
Два!
Удар. Я поворачиваю кисть, чтобы гладий плотнее вошел в тело. Бельмастый смотрит на меня – в глазах ширится удивление. Рот приоткрывается. Черная дыра глотки. Ты сам напросился.
За моей спиной – хриплый рев Виктора. Звуки ударов. Звон железа. Крик боли, торопливый топот. Приятели бельмастого решили нас оставить? Виктор гонит их к выходу из переулка.
Гарда упирается в мягкое. Я рывком припираю бельмастого к стене.
Вонь его дыхания режет глаза. Чеснок и много ненависти. Гнилая утроба.
Я моргаю. Бельмастый вздрагивает, как пойманная рыбина. Пытается сорваться с крючка. Зрачки его огромные от боли.
– Это мой меч, – говорю я негромко и с силой выдергиваю клинок. – Я убиваю им своих врагов.
Отступаю назад.
Изо рта Бельмастого вырывается черная струйка крови, заливает подбородок.
Бельмастый делает шаг ко мне. Падает на колени. Свет в его глазах медленно, мучительно гаснет.
– Львы – говорит он вдруг. Жутким, потусторонним голосом. Я вздрагиваю.
– Смерть, смерть, – бормочет бельмастый. – Никого не останется…
Кровь заливает мостовую, вокруг его ног расплывается пятно. В черной лужице отражается полоска неба над нашими головами.
– Слышите, римляне! Львы пожирают… львов… Львы! Львы!
Он падает, дергается – и затихает. Кончено.
Я слышу шаги, оборачиваюсь, вскидывая меч… Это вернулся Виктор.
Легионер выглядит не на шутку обеспокоенным.
– Легат, я… Это же предсмертное предсказание! И он говорил… Он говорил… что львы… Я же слышал!
Я наклоняюсь, тщательно вытираю гладий о тунику мертвеца. Виктор замолкает. Я выпрямляюсь и вкладываю меч в ножны.
– Пошли, солдат, – говорю я. – Это всего лишь еще один мертвый варвар.
– Здесь, легат, – говорит Секст по прозвищу Виктор.
В сумерках дом кажется огромной каменной горой. Зловещей и темной, нависающей над улицей. А мы с Виктором идем в пещеру одноглазого великана Циклопа, пожирателя людей и хозяина овец…
Мда. Сомнительная метафора. Я оглядываюсь. Улица пуста.
…Потому что Одиссея тогда чуть не съели.
– Легат?
Я киваю Виктору. Мы поднимаемся по узкой лестнице, держа оружие наготове. Какой-то пьяный гем, сидя на ступеньках, провожает нас мутным, равнодушным взглядом.
Третий этаж. Пришли.
– Останься здесь, – говорю я Виктору. Голос внезапно сел. Я стою на пороге тайны – которая, возможно, изменит все, что я знаю о своем брате.
– Легат, – Виктор кивает. Встает у стены в задумчивой независимой позе. Ладонь на рукояти гладия.
Молодец, солдат.
– Что
