человек начал новую атаку.
– Все, что написано в письме, совершенно верно. Конечно, это не все. Всего Ральф не знает. Но будет лучше, если я вам расскажу. Когда-нибудь вы все равно узнаете. Итак, слушайте: я втёрся в ваш дом, навязался вам на эту должность, потому что…
Брискоу перебил его.
– Не говорите, пожалуйста, столь поразительных глупостей, Тэкс. Я предоставил эту должность вам, потому что она была свободна. Как вы знаете, вашего предшественника я отправил в Мексику. И взял вас на работу потому, что покойный ваш отец был моим старым другом, вы – из хорошей семьи и хорошо воспитаны, из университета у вас наилучшие аттестаты. Далее, потому, что вы мне нравитесь и я иной раз люблю посмеяться над вашей бестолковостью. И, наконец, потому, что я вообразил: вы нигде так хорошо не выучитесь делу, как у меня.
– Но я ведь не хочу ничему учиться, – вскричал Дэргем. – Это меня не интересует! Я увлекаюсь гольфом, семейными благами, моим аэропланом! Я вам солгал, мистер Брискоу. Я втёрся к вам – это действительно так. Ральф тоже это знает. И сделал я это из-за Гвендолин. Как мог я иначе поближе подойти к ней, чем в должности вашего личного секретаря? Конечно, я использовал это в полной мере. Я мог почти каждый день узнавать, куда она идёт. Там бывал и я. В Опере, в театре, на концертах, во всех магазинах. И, конечно, у вас дома – нигде она не могла уйти от меня. Гвендолин обо всем этом знает. От неё у меня нет секретов. Она над этим смеётся. Но вы – так ли легко вы отнесётесь к этому?
Брискоу уселся за письменный стол и снова набил себе трубку.
– Один вопрос, Тэкс. Знаете ли вы, что Гвинни больна?
– Конечно, я это знаю, – огорчённо сказал Дэргем. – Ваш буфетчик Джерри вызывает меня каждые два часа, чтобы дать отчёт о ходе болезни. У неё расстройство желудка, вероятно вследствие злоупотребления ледяной водой.
– Да, да, расстройство желудка, – подтвердил Брискоу, потирая руки. – Ещё одно: имеют ли хоть какой-нибудь успех ваши ухаживания за Гвинни?
Тэкс кивнул утвердительно.
– Конечно, имеют, даже очень. Мисс Гвендолин прямо мне говорила, и не один раз, что она не обращает ни малейшего внимания ни на Ральфа, ни на кого другого. Она ничего бы не имела против, если бы их всех завтра утром хватил удар. Так и сказала! И больше того – изо всех её ухаживателей я для неё, вообще говоря, самый приятный и удобный.
– Так, так, – заметил Брискоу. – Самый приятный и удобный. Скажите мне, случалось ли вам приблизиться к Гвинни? Я имею в виду, брали ли вы её за руку, целовали, обнимали?
Молодой человек покачал отрицательно головой:
– Нет, этого не было, этого ещё не было! Мисс Гвендолин не любит, когда к ней прикасаются. Она говорит, что боится щекотки. Но, поверьте мне, будет и это!
– Вы полагаете? – усмехнулся Брискоу. – Тогда, Тэкс, я действительно не понимаю, на что же вы хотите жаловаться?
Секретарь устремил на него свои невинные голубые глаза.
– Жаловаться?
