слышишь?
Он подал ей ручное зеркало. Она снова накрасила себе щеки.
– Скажи, Тэкс, только совершенно искренно, находишь ли ты меня очень красивой? Есть недостатки?
Он повернулся на кровати кругом и нетерпеливо щёлкнул языком:
– Тса… Конечно, ты очень красива! – А недостатки? – настаивала она. – Я хочу знать, какие ты находишь во мне недостатки. Никаких? Что надо бы исправить?
– Кое-что, – воскликнул он храбро. – Конечно, я бы всюду кое-что подправил. Ты слишком тонка, Гвендолин. На шее выступают кости. Твои руки – ручки. Ты должна больше есть. От льда ни один человек не поправился, точно так же, как и от сосания пальца. А затем, твоя грудь и спина…
– Чего ты только не скажешь, – смеялась она. – Так ты и там уже смотрел?
– Конечно, – подтвердил он. – При плавании. Тебе бы, в самом деле, следовало бы немного пополнеть, Гвендолин.
– Быть может, ты и прав, – согласилась она. – Сколько, думаешь ты, я должна прибавить?
Он думал, колебался.
– В фунтах я не могу точно сказать. Но грудь, знаешь, вероятно, красива, если заполняет всю ладонь. Не твою, а мою, может быть, даже немного больше. А сзади, ну… вот так…
Он описал в воздухе обеими руками дугу.
Они не шутили, а совершенно обстоятельно обсуждали все эти вопросы.
– Возможно, что ты прав, – заключила она. – Я думаю, Эндри, конечно, значительно полнее.
Она отложила зеркало и снова взяла фотографию.
– Вот видишь, – торжествующе сказал он, – бери с неё пример. – Он продолжал. – Итак, я говорил с твоим отцом, глядя ему прямо в глаза. Он совершенно согласен, ему это подходит: и чем скорее, тем лучше…
Она не отводила глаз от карточки.
– Что ему подходит? – спросила она безучастно.
– Свадьба! – крикнул он. – Мы согласились предоставить решение тебе. Решай, пожалуйста, Гвендолин, лучше всего – сейчас же. Для меня это очень важно, а для твоего отца – ещё более. Ты доставишь ему этим огромную радость. Он так буквально и сказал. Сделай ему удовольствие – он этого действительно заслуживает. В конце концов, твоя мать умерла, и он – единственный родитель, который у тебя имеется.
– Ах, – вздохнула она, – об этом я ещё и не подумала. Я всегда верила, что у меня их дюжина.
Тэкс наморщил лоб.
– Ты всегда смеёшься надо мной! – воскликнул он недовольно. – Ты отлично знаешь, что я этим хотел сказать. Пожалуйста, ответь мне: да.
Она протянула:
– Не думаешь ли ты, что я должна стать немного толще?
– Нет, – решил он, – это вовсе не необходимо. Я уж тебя подкормлю.
– Да, – сказала она, – и тогда ты захочешь меня обнимать. А ты знаешь, Тэкс, что я не могу этого переносить.
– Господи Иисусе! – вскричал он. – Это же пройдёт! Позволь мне сначала немного, совсем легко поласкать тебя – ты увидишь, как ты скоро к этому привыкнешь!
