положило вмешательство внешних акторов – прибывших на остров военных моряков, но в реальной жизни катастрофа могла бы длиться буквально до бесконечности. Следует, однако, признать, что герои Голдинга не были обречены на тиранию в силу изначально неблагоприятных структурных ограничений: это обычные подростки, предоставленные сами себе. Для политологов главный урок «Повелителя мух» заключается в том, что авторитаризм – естественный логический результат действий успешных и наглых политиков по максимизации власти, если для их устремлений не существует эффективных ограничений. Именно такой путь политического развития прошла постсоветская Россия, как и некоторые другие страны.
Действительно, за тридцать лет после распада СССР Россия проделала путь от одного консолидированного авторитарного режима к другому – от коммунистического однопартийного режима, который господствовал в стране на протяжении 70 лет[51], до персоналистского электорального авторитаризма, который достиг стадии своей консолидации в ходе президентства Владимира Путина. Эта траектория стала следствием сочетания двух групп параметров – структурных ограничений и действий политических акторов.
Структурные ограничения, с которыми столкнулась Россия после распада СССР, оказались достаточно серьезными. Масштаб экономических и социальных проблем, стоявших перед самой крупной из республик бывшего Советского Союза, был исключительно велик (гораздо более значителен, чем у стран Восточной Европы), и «наследие» прежних десятилетий оказывало очень сильное влияние на процесс преобразований[52]. Неудивительно поэтому, что посткоммунистическая Россия так и не смогла справиться с «дилеммой одновременности» – необходимостью одновременно решать задачи демократизации, рыночных реформ и смены национально-государственного устройства страны[53]. Россия была не единственной посткоммунистической страной, где «дилемма одновременности» была решена не в пользу демократизации: например, в Сербии в ходе распада Югославии режим Слободана Милошевича вовлек страну в серию насильственных конфликтов. Но если та же Сербия после серии поражений избавилась от агрессивного лидера в 2000 году и смогла построить электоральную демократию, то Россия стала продвигаться в прямо противоположном направлении.
В конечном итоге демократизация, как будет показано в главе 3, оказалась принесена в жертву решению двух других задач посткоммунистической трансформации. Когда же рыночные реформы в экономике и преобразование государства были осуществлены (с огромными издержками и, мягко говоря, далеко не самым оптимальным образом)[54], то «коридор возможностей» для демократизации оказался сужен. Он лишь сужался и дальше, поскольку и идеи, и интересы политических акторов отнюдь не способствовали демократизации России. Подобно Собчаку, беседа с которым описана мною в предисловии к этой книге, они стремились к максимизации собственной власти, и демократия
О причинах и механизмах краха советской системы см., в частности: Гайдар Е. Гибель империи: Уроки для современной России. – М.: РОССПЭН, 2006; Коткин С. Предотвращенный Армагеддон: Распад Советского Союза, 1970–2000. – М.: Новое литературное обозрение, 2018.
Beissinger M.R., Kotkin S. (eds.) Historical Legacies of Communism in Russia and Eastern Europe. Cambridge: Cambridge University Press, 2014.
См.: Offe C. Capitalism by Democratic Design? Democratic Theory Facing the Triple Transition in East Central Europe // Social Research, 1991, vol. 58, № 4. P. 865–892 (https://www.researchgate.net/publication/283560322_Capitalism_by_Democratic_Design_Democratic_Theory_Facing_the_Triple_Transition_in_East_Central_Europe); Przeworski A. Op. cit., Chapter 4. (https://www.researchgate.net/publication/274857109_Democracy_and_the_Market_Political_and_Economic_Reforms_in_Eastern_Europe_and_Latin_America).
Среди обилия литературы об экономических реформах 1990-х годов в России см., в частности: Shelifer A., Treisman D. Without a Map: Political Tactics and Economic Reform in Russia. Cambridge, MA: MIT Press, 2000; Guriev S., Rachinsky A. The Role of Oligarchs in Russian Capitalism // Journal of Economic Perspectives, 2005, vol. 19, № 1. P. 31–50 (https://www.aeaweb.org/articles?id=10.1257/0895330053147994); Åslund A. Russia's Capitalist Revolution: Why Market Reform Succeeded and Democracy Failed. Washington, DC: Peterson Institute for International Economics, 2007.
