style="font-size:15px;"> Люська тоскливо проводила меня взглядом.
– …Сейчас я тебе что-то покажу, – заинтриговала я мужа, придя домой в общагу. – Такой зачетки ни у кого больше нет.
Я полезла в сумку… Увы, зачетки не было.
Вытряхнув из сумки весь хлам, я на три раза все перебрала, но так и не нашла. Что за ерунда?
– Значит, зачетка осталась в классе. Завтра заберешь, – успокаивал меня Шурик. – Не волнуйся.
С этого я начала новый день – пошарила в классе. Увы.
Я бросилась к Бабе Мане.
– Я вчера оставила зачетку на Вашем столе. Вы случайно не знаете, где она?
Баба Маня приняла потерю близко к сердцу.
– Идемте! – скомандовала она. – Мы отыщем ее!
Я доверчиво двинулась за Бабой Маней на кафедру истории музыки (на самом деле это крохотная каморка, в которой помещаются только два шкафа, заваленные папками и плакатами, и два письменных стола, скрытые под бумагами и рефератами).
Баба Маня подставила стул к одному из шкафов и, проворно взгромоздившись на него, принялась снимать мне на руки пыльные плакаты и вешать на меня наглядные пособия по очереди, без конца повторяя:
– Щас найдем! Здесь нет! И здесь нет! Посмотгим там!
Она резво переставила стул к следующему шкафу:
– Щас найдем!
Я кинула всю эту наглядную агитацию на пол и бросилась бежать со всех ног из этой кунсткамеры, именуемой кафедрой истории музыки.
…«Может, зачетка осталась в клавирах?» – в последней надежде я отправилась в библиотеку.
Сочувственные библиотекарши вынесли мне на прилавок всю вчерашнюю обширную стопку опер Вагнера, симфоний Брамса, вальсов Шопена и рапсодий Листа. Все это я по очереди перетряхивала, уже предвидя, что это пустая затея, от которой пользы не больше, чем от поисков Бабы Мани.
«Все, больше нет версий. Пойду сдаваться», – решилась я.
Набрав в грудь больше воздуха, я открыла дверь в деканат.
Там я испила до дна всю чашу унижений в связи с утратой самого дорогого – зачетной книжки, и осознала трудности тернистого пути, по которому мне надлежит пройти, дабы восстановить утерянный документ, со всем миллионом подписей.
– У меня следующий экзамен через четыре дня, я не успею, – плачущим голосом сказала я.
Чиновница, поджав губы, выписала мне временный экзаменационный лист.
Жизнь продолжалась, несмотря ни на что.
Я зубрила диамат и писала «шпоры».
…Накануне экзамена в комнату постучали.
Ввалилась Люська, в полотенечной чалме на башке и с красным тазиком выжатого белья, – видимо, шла из подвального душевого помещения на свой шестой этаж.
– Леля, забери свою зачетку, – и с порога швырнула мне на кушетку вожделенную влажную книжицу.
Нет
