летняя бесконечность. Некоторые люди в ожидании регистрации пристёгивались к креслам, чтобы полюбоваться июньским покоем.
Переселенцев проверяли тщательнее всего: просили пройти через сканер, а потом неспешно расспрашивали, каждого в индивидуальной кабинке. За раз сотрудники Социально-Психологического Мониторинга «обслуживали» две семьи с детьми или дюжину человек. «Знают ли они, для чего это всё?» – думал я, пробираясь по служебной дорожке вслед за Нортонсоном.
Сила тяготения здесь была слабой. Поскольку камилл с «Рима» передал информацию о моих «достижениях» в невесомости, местный камилл выдвигал для меня поручни. Я чувствовал признательность, опираясь о бархатистые шляпки поручней, похожих на гигантские грибы. И стыд, потому что несколько ребятишек следили за мной, не скрывая улыбок. Они-то в невесомости были асами…
Но они остались на регистрацию. А меня ждал лифт и общество Нортонсона.
Меня никто не проверял. В отличие от людей. Потому что на самом деле проверяли не медицинские показатели. Не соответствие комбинезонов технике безопасности. И тем более не знание русского языка! Все медпроверки закончились на «Риме», не говоря уж про «Флиппер». И это работа ИскИнов. А вот оценить поведенческие реакции могли только люди из СПМ. «Спамеры». Они сопоставляли присланные профили и текущее состояние. И формировали рекомендации – для каждого человека свои. Чтобы помочь новичку с комфортным стартом. И одновременно позаботиться о старожилах.
Для андроида А-класса ничего такого, разумеется, не предполагалось.
Нортонсона я нагнал как раз перед лифтом. Мы вошли в кабину, сохраняя молчание. Похоже, он стыдился своей откровенности. А я не хотел развивать тему слёз и потерь. Стыдно признаться, меня сильнее интересовала личность того, кто придумал ему «деятельную терапию». Кто-нибудь из местного СПМ?..
Двери не успели закрыться, как в кабину втиснулся мужчина в серебристом деловом комбинезоне без опознавательных знаков. Он спешил. Не рассчитав силу толчка в условиях пониженной силы тяжести, нежданный попутчик заехал мне локтём в солнечное сплетение. А потом врезался лбом в передние зубы. Затормозив таким образом, он невозмутимо погасил отдачу о стенку лифта, выдвинул сиденье и сел, пристегнувшись и закинув ногу на ногу. Путь предстоял долгий: из зоны низкого тяготения в жилые сектора станции.
Я не стал требовать извинений. Боль помешала, а потом включился мозг. О каком извинении может идти речь?! Вот и «опаздывающий» так думал.
– Ты в норме?
Похоже, это любимый вопрос Нортонсона.
– Крови там нет? – я широко улыбнулся, показывая зубы.
Он пригляделся.
– Вроде нет. Повезло… Вам следует быть осторожнее!
Последнее предназначалось тому, кто едва не покалечил меня.
– А что такого? –
