и он решил оригинально завершить своё шаблонное выступление, для чего взял в свою ладонь крохотную ручку актрисы и игриво произнес:
– Чем воевать, лучше дамам ручки целовать!
Но поцеловать не решился, а просто, по-товарищески прихлопнул её невесомую ладошку своей пудовой. Актриса скривилась от боли, затем профессионально улыбнулась, незаметно спрятала свою дружески избитую руку под стол и долго её там массировала. Конечно, ей уже было не до провокационных вопросов, поэтому встреча прошла на должной высоте…
Я надеялся, что у меня хватит чувства юмора и силы воли, чтобы пройти эти испытания тупостью и жлобством, до конца оставаться в роли ироничного наблюдателя и ни во что не вмешиваться. Но однажды я всё-таки не выдержал. Это было к концу поездки. У Павла Ивановича закончились деньги, не за что было покупать «Выборову» и от этого вынужденного воздержания он совершенно озверел: слетела маска «заботливого народного вожака», исчезла «Ленинская простота», он стал мрачен, груб и агрессивен. Однажды, придя на ужин, я увидел, чтомоя соседка по столу, ткачиха из Днепропетровска, славная, тихая женщина, сидит над своей тарелкой и горько плачет.
Я спросил, что за причина – она продолжала плакать. За неё ответила её более бойкая землячка, сидящая рядом:
– Она пожаловалась, что суп пересолен, а он (она указала на соседний столик, где ужинал наш парторг) как крикнет: «А ну, не выступай, дома и не такое жрёшь! Обнаглели за границей!».
За столиками наступила тишина. Павел Иванович, сидящий к нам спиной, не оглядываясь, продолжал есть.
– Молодец, Павел Иванович! – громко сказал я. – Если вы, Анна Петровна, после этого не выплеснули суп в его физиономию, значит, он поступил правильно. Продолжайте в том же духе, Павел Иванович, они стерпят!
Тишина стала кричащей – все ждали реакции парторга, но он продолжал хлебать суп, только было видно, как его спина напряглась.
Завтра, когда мы сели в поезд, он снова, как командир уже после боя, обходил все купе, но в наше не вошёл. Думаю, после этой поездки, его плохо скрываемая «любовь к интеллигентам» возросла и окрепла…
Рассказываю эту историю, а самому до сих пор совестно за участие в том «мероприятии», предназначенном для «укрепления дружбы». А ведь в группе были умные, хорошие люди, которых все это возмущало, но они не решались противостоять под угрозой «отрицательных» характеристик, которые навсегда перекрыли бы им дорогу за рубеж.
Меня всё время мучает вопрос: почему среди большого количества весёлых, мудрых, тактичных людей находят именно таких: скучных, малокультурных, узколобых «вожаков»? Неужели ещё не пришла пора понять, наконец, что престиж страны зависит не только от дальности полёта её ракет, но и от самоуважения всех граждан, от чувства собственного достоинства, которого заслуживает огромная, сильная держава!
Глава третья. Я догоняю лето
Рыжая Осень стала седой. Затосковала по Лету.
