«Где-то всегда Рождество».
– Блестит, – благоговейно прошептал Ной и потряс шар.
Разумеется, на вечно праздничный пляж посыпался не снег, а блестки. Ронан и Бензопила как зачарованные смотрели на цветные искорки, застрявшие на пальме.
Ганси, стоявший чуть поодаль, продолжал:
– Приезжай на Монмутскую фабрику. Переночуешь.
Ронан резко рассмеялся – достаточно громко, чтобы Ганси расслышал. Адам самым воинственным образом настаивал, что желает жить у себя, хотя это была ужасная конура. Но даже будь это пятизвездочный номер, Адам всё равно питал бы к нему отвращение. Потому что это не был убогий трейлер, по которому он отчаянно и постыдно скучал, и не была Монмутская фабрика, поселиться на которой Адаму не позволяла гордость. Казалось, он прочно усвоил, что правильное должно быть болезненным, и сомневался в любом варианте, не сопряженном с мучениями.
Ганси стоял к ним спиной.
– Слушай, я ничего не понимаю. Рамирес? Ни с кем в приходе я не говорил. Да, две тысячи четыреста. Я в курсе. Я…
Очевидно, речь шла о письме из Агленби; Ронан и Ганси тоже его получили.
Голос Ганси зазвучал низко и гневно.
– В какой-то момент это перестает быть обма… нет, ты прав. Прав. Я совершенно ничего не понимаю. Не понимаю и не пойму.
Адам, видимо, провел параллель между снижением платы за комнату и повышением платы за обучение. Сделать это было несложно, Адаму вполне хватило бы мозгов. Так же было несложно приписать это Ганси. Если бы Адам, впрочем, поразмыслил спокойно, он догадался бы, что именно у Ронана множество связей с приходом Святой Агнессы. И что тому, кто стоял за снижением квартплаты, пришлось явиться к секретарю прихода с пачкой наличных и огненным желанием склонить миссис Рамирес ко лжи. Если принять всё это во внимание, в воздухе буквально повисало слово «Ронан».
Но быть Ронаном Линчем значило пользоваться приятной репутацией человека, который, по общему мнению, не способен сделать никому ничего хорошего.
– Это был не я, – сказал Ганси, – но я рад, что получилось именно так. Ладно. Думай что хочешь.
Ронан знал, как выглядит маска, которая вот-вот разлетится на кусочки. Он достаточно часто видел это в зеркале. Адам был сплошь покрыт трещинами.
Ной, стоявший рядом с Ронаном, удивленно сказал «ой».
И исчез.
Стеклянный шар упал на пол на том месте, где раньше был Ной, оставил на линолеуме влажное овальное пятно и покатился прочь. Бензопила, испугавшись, укусила Ронана. Он сильно сжал ее, когда отпрянул от источника звука.
Продавщица сказала:
– Так.
Она не видела, что произошло. Но явственно поняла, что дело нечисто.
– Не волнуйтесь, – громко сказал Ронан. – Я заплачу.
Он никому не признался бы, как у него колотилось сердце.
Ганси с озадаченным видом резко обернулся. Эта картина – отсутствие Ноя и уродливый
