не удержавшись, возразила Эванджелин. – Человек может быть вполне себе интересен, увлекателен и стать настоящим другом и партнером, даже если он не оканчивал Оксфорд или Кембридж. В конце концов, ведь важен характер и личность, а не то, как его воспитывали.
– Но именно то, как его воспитывали, определяет характер и личность, – возразил Эдгар и сел на диван, – бывают, конечно, исключения, но чаще всего это так, – он с подозрением взглянул на сестру. – А что? Тебе нравится кто-то подобный?
– Нет-нет, – поспешно ответила Эванджелин. – Я просто так спрашиваю. Из интереса.
Она присела рядом и, помедлив, обняла брата.
– Я тебя очень люблю, – сказала она. – Ты иногда совершенно несносен, но ты навсегда мой любимый братик.
Он сильно, но осторожно прижал ее к себе:
– Я тоже очень люблю тебя, Эванджелин, – сказал он, зарывшись носом в ее волосы, – и не смей никогда думать иначе. Мне было очень горько: ты была со мной такой язвительной и холодной, я не понимал, что происходит, и думал, что ты меня ненавидишь.
Эванджелин шмыгнула носом и вздохнула.
– Я очень злилась, – тихо сказала она. – Я думала, что ты меня забыл и оставил, и мне было очень больно и обидно, поэтому я так себя и вела. Прости меня, надо было давно все тебе сказать. Но я привыкла делиться своими бедами только с тобой. А когда я обиделась на тебя, то и посоветоваться было не с кем.
Помолчав, Эдгар тихо резюмировал:
– Ты маленькая дурочка, Эванджелин. Но я, конечно, тоже наломал дров. Прости. Я собирался вечером навестить друга, но если ты хочешь, я останусь дома. Выпьем чаю, посмотрим что-нибудь…
– Сам ты дурачок, – пробурчала Эванджелин и с радостным вздохом еще крепче прижалась к брату. – Ты … Да не стоит, иди вечером к другу. Я тоже собиралась к друзьям. Лучше давай сейчас что-нибудь посмотрим. Ты сходи пока в душ, а я приготовлю что-нибудь для тебя вкусное. Ты завтракал?
– Нет, – Эдгар поморщился, – и вряд ли смогу это сделать сейчас. Но в душ мне надо определенно.
Эванджелин укоризненно покачала головой и встала.
– И чашка кофе тебе не помешает, – строго сказала она. – А вообще столько пить вредно.
– Я знаю, – Эдгар тоже поднялся на ноги и поцеловал ее в висок. – Но алкоголь – это единственное, что отключает моего внутреннего контролера. Мой мозгоправ говорит, что это нехороший признак, – он усмехнулся, – и предлагает мне медитировать или заниматься живописью. Медитация не для меня, так что снимай свои картины, будем разрисовывать стены.
Эванджелин рассмеялась и погрозила брату пальцем.
– Тебе бы только все разрисовать. Нашел тут поле для искусства. Иди, – она ласково взъерошила ему волосы. – Я сделаю тебе кофе, а потом посмотрим, что мы сможем разрисовать без ущерба для психики гостей.
Эдгар тепло улыбнулся ей и отправился в душ.
Глава
