больно, ей одиноко и ей непонятно. Эди видит это. Но что ей с этим делать? Что сделать, что от неё ожидают? И что сказать?
– Мне… жаль, – неловко выбирается клише из её рта, и она пытается спасти ситуацию: – Твой отец – урод.
Эди смотрит на Ребекку круглыми глазами и ждёт, пока та не сломает губы разочаровано и не отвернётся от неё, скрывая слёзы. На биологии она не появляется.
– Я сказала, мы не пользуемся газовыми плитами!
Хлобысь!
Эди подпрыгивает – мама что, гаркнула на продавца? Мама «Всегда Будь Добра С Людьми, Потому Что Ты Не Знаешь, Какую Борьбу Они Ведут», вот эта мама? Она откладывает в сторону спички и выглядывает в коридор, встречая голубой огонь в маминых глазах. Но секунду за секундой, смотря на дочку, женщина тает: её плечи стекают, руки-прутья расслабляются, губы размыкаются, обретая цвет.
– Что-то я вспылила, да? – хватается за лоб мама.
– Мам, мы не покупаем газовую печку, чтобы наш дом опять не сгорел?
Мама вскидывает на неё удивлённый взгляд – Эди никогда не заводила разговор прямо. Она всегда обивала углы своим интересом, наученная скрытными родителями. Похоже, детская восприимчивость выветривается, оставляя концентрированное любопытство.
– Эди… В общем-то, да, но пойми…
– Ты спрашивала, что я хочу на семнадцатилетие, – обрывает Эди. – Я хочу историю пожара.
Мама открывает рот, хлопает глазами, закрывает рот – она не была готова к этому. И давить на неё, такую растерянную, кажется жестоким, но если и так, то Эди готова быть жестокой. Она кивает сама себе и вскидывает подбородок.
На день рождения родители дарят ей машину. Она тёплого жёлтого цвета, с кожаными креслами, подержанная, но это всё равно огромные деньги для семьи автомеханика на окраине. Эди пробует улыбнуться – губы не тянутся. Потому что все трое знают, что это не подарок. Это подкуп.
– Извините, но я не могу принять её.
– Эди, – уверяет папа, – она не в кредит, обещаю, это не возлагает на нас обяз…
– Я не хочу быть неблагодарной, но мне придётся. – Эди смотрит на родителей серьёзно, её черные глаза продевают лески сквозь их головы, и они вдруг понимают: действительно уже семнадцать. – Это не то, что я просила на день рождения.
Мама хмурится. Нет, она откровенно злится. Её глаза не теряют мягкость, но брови супятся и она обхватывает себя руками – точно злится, даже в ярости.
– Эди, это шикарный подарок, тебе и не снилось, как мы с отцом работали ради этого.
– Даже не пытайся меня обвинить! – возмущается Эди.
– Не кричи на мать! – багровеет отец под стать своей клетчатой рубашке.
– Так, мне всё ясно. – Проведя рукой по волосам, выдыхает девочка и возвращает себе ровный тон напускного спокойствия. – Я отказываюсь вступать с вами в контакт, пока вы не выполните моё требование.
– Ты кто, террористка?
Эди молчит и по обыкновению
