она надвигается на них с угрожающим цокотом каблуков и метит в них взглядом ещё задолго до приближения. Что-то в этом всём не даёт Эди покоя.
– Нам пора. – Топает маленькая Ребекка своим маленьким каблуком, стоит Трисс разойтись в своих подколках, и уходит.
Эди ловит Ребекку за руку перед самым кабинетом и вымучивает из себя:
– Знаешь… спасибо.
Это значит: «Я благодарна, что ты продолжаешь выбирать меня», «Я горда твоим выбором дружбы, а не статуса» и, наконец, просто «Я не смогла бы без тебя». Ребекка дарит ей маленькую улыбку – она знает, как тяжело Эди даются такие слова.
В сухом остатке Эди выносит два дня домашнего молчания спокойно: после ужина она и Чип карабкаются на молодое дерево на заднем дворе, чтобы следить за соседской барбекю-вечеринкой, а уже в ночи, под светом жёлтой настольной лампы, она вычитывает криминальные сводки местных газет.
А на следующий день Ребекка не появляется. Такое бывает, когда она опаздывает на последний автобус – у её мамы нет автомобиля, и она не может подвезти её. «Если бы у меня была машина, – понимает Эди, – я бы заезжала за ней каждое утро». Она тяжко вздыхает и кладёт голову в школьный ящик, на фиолетовую книгу с загадками – похоже, жизнь нашла способ разбить её протест.
– Чувак, да спокойно, ты чё, она норм.
Эди поднимает голову и поворачивается ухом к источнику шёпота где-то за углом.
– Сиськи размера второго, самое оно, – шуршит слабым эхо голос в пустом коридоре, – и задница хорошая – я на физ-ре видел, когда она без своей этой куртки была.
– Да, а после минета она сплюнет в пакетик и отнесёт домой, под микроскоп. Ха-ха, не, я бы ей и отсосать не дал.
– Фу, чувак, хах, ты зверь!
Эди захлопывает шкафчик – разговор прекращается. Персиковые щёки наливаются соком от возмущения – кто позволил австралопитекам подать документы в школу?! За ней никогда не ухаживали и на день Святого Валентина в её коробочке всегда пусто, да и сказать, что Эди хотелось признаний, было бы ложью. Она спокойно переносит непопулярность и одиночество, любовную лихорадку одногодок и их естественную одержимость сексом. Но пережить заинтересованность для больше-молчи-чутче-слушай-Эди оказывается сложнее одиночества.
И только на выходе из школы Эди соображает: если бы она не психанула, услышала бы гораздо больше, чем оценку своего тела, и увидела бы, кто болтает, а затем размазала бы по их вещам вазелин.
– Эди, – мягко окликает её мама на кухне, и что-то в её голосе заставляет Эди двигаться аккуратно, как перед напуганным животным, – ты права. Ты заслуживаешь знать правду. Мы всё расскажем, только дай нам немного времени, хорошо?
Эди внимательно сканирует маму на следы вранья и наконец:
– Помочь тебе с ужином?
Глава 2
Папа разводит руками и сцепляет их. Мама смотрит то на него, то на стол. Папа разводит руками и кладёт их на стол.
