в бессмысленной, не знающей границ жестокости, в разгуле низменных страстей. Это – те, которые отреклись от Бога, а значит, утратили все нравственные ценности. (Об этом, пусть в другом контексте, написано в замечательной книге «Свобода любви или идол блуда» Митрополитом Илларионом (Алфеевым) и другими). И вот один из них перед нами. Потому, это стихотворение тоже можно назвать пророческим, только теперь уже для всей страны. Оттого и образы палача и смерти здесь гораздо ужаснее, чем в стихотворении «Рабочий».
Нельзя также не сказать, что это произведение, пожалуй, одно из самых сложных. В нём очень неоднозначный финал, неоднозначные образы: «панихида» о лирическом герое и «молебен о здравии» его невесты. Есть даже мысль, что Машенька – это образ России. Но свобода, выход из окружающего кошмара – это «только оттуда бьющий свет» и «Исакий» как «верная твердыня Православия». И мысль эта пронизывает всю русскую литературу!
А вот стихотворение «Современность» из книги «Чужое небо», созданное ещё в 1911году:
Я закрыл «Илиаду» и сел у окна,
На губах трепетало последнее слово,
Что-то ярко светило, фонарь или луна,
И медлительно двигалась тень часового.
Всё описанное стало вдруг реальностью, и «тень часового», охранявшего арестованных, и «Илиада», которая была у поэта перед расстрелом. В трагические минуты перед человеком как будто проходит вся жизнь, вся история.
А когда Николай Степанович Гумилёв как участник Кронштадтского мятежа был выведен на расстрел, на стене камеры было написано «Господи, прости, иду в последний путь».
Великий поэт и храбрый русский офицер, Николай Степанович Гумилёв говорил, что на земле ничего не боится, а вот после смерти испугаться очень страшно.
Ему предложили помилование, зная о популярности поэта. Но узнав, что остальные будут расстреляны, Николай Степанович Гумилёв произнёс свои последние слова: «Здесь нет поэта Гумилёва – здесь есть офицер Гумилёв». Он шагнул назад и встал рядом со своими соратниками. Прозвучали выстрелы – и люди стали падать в вырытую яму – мёртвые
и раненые вперемешку. Долгие годы – вплоть до перестроечных времён произведения Николая Степановича Гумилёва не будут печатать, несмотря на все старания самых авторитетных поэтов. Даже мёртвый, он будет представлять угрозу безбожной власти. Николай Степанович Гумилёв принял смерть как истинно русский, православный офицер и дворянин и, упав в ров, шагнул в вечность. Было ему 35 лет.
Но нельзя завершать разговор об одном из великих русских поэтов оборвавшейся земной жизнью. Последняя его прижизненная книга имеет библейское название «Огненный столп», о чём говорилось ранее. (Стоял огненный столп и за спиной избранных русских святых, например, Сергия Радонежского, во время Литургии).
В этой книге собраны созданные поэтом шедевры, что, конечно, не умаляет достоинства других книг. Это – и упоминаемые ранее «Заблудившийся трамвай», и «Шестое чувство» и, конечно, «Слово» и «Память».
В
