от нее подальше или если бы я поговорила с ней, вместо того чтобы орать. А теперь ее отец бродит, как привидение, а мама в сумасшедшем доме. Гребаная, трижды проклятая жизнь!
Сюзанна отставила бокал и кинула сигарету в огонь камина.
– Не знаю, как ты, а мне нужно что-нибудь покрепче.
– Я буду то же, что и ты, – ответила Чарли.
Она ощутила, как в животе защекотало от предвкушения. «Я должна сказать «нет», – подумала она. – Я должна сказать, что надо воздержаться от алкоголя, что мы должны справиться с жизненными неурядицами, не одурманивая себя. Но у меня нет на это сил».
Сюзанна вернулась с двумя напитками в пластмассовых стаканчиках.
– Все остальное в посудомойке, – сказала она и протянула один стаканчик Чарли.
– Что это такое?
– Небольшой коктейль из того, что нашлось у меня дома. Возможно, не самый вкусный напиток на свете, однако достаточно крепкий, чтобы согреть изнутри.
Сюзанна отпила большой глоток и оглядела комнату.
– Наверное, мне пора продать дом и оставить все это позади. Скоро Исак потребует свою долю.
– Не может же он выставлять требования сейчас, в такой ситуации? – удивилась Чарли. – Он ведь не настолько глуп?
– Я его совсем не знаю, – ответила Сюзанна. – Не могу сказать, насколько он глуп.
– А где он живет сейчас?
Сюзанна пожала плечами. В последний раз, когда она с ним разговаривала, он был в Стокгольме, но где он сейчас, ей неведомо. Скорее всего, он никогда больше не приедет.
– Приедет, – сказала Чарли.
– Откуда ты знаешь?
– А я и не знаю. Просто так говорят. Но я очень надеюсь – ради мальчишек, – что так оно и будет.
– Остается только надеяться, что он появится, пока не поздно – пока они не начали его ненавидеть.
– Дети… умеют прощать, – сказала Чарли.
– Не все, – возразила Сюзанна.
Некоторое время они сидели молча.
Чарли простила Бетти за все те выходки, которые та устраивала на своих вечеринках, за те дни, когда она просто лежала в кровати, не отвечая на прямое обращение, за все пропущенные родительские собрания, за все несостоявшиеся походы и поездки. Она простила, потому что поняла – Бетти не такая, как все, она не могла по-другому. Но потом, после того, что всплыло этим летом… все же есть границы того, что можно понять и простить.
– Ты всегда была терпимее к своей маме, чем я к своим родителям, – продолжала Сюзанна. – Ты так о ней заботилось, просто… просто сердце разрывалось смотреть. Помню, я задумалась над этим уже тогда – типа странно, что ты можешь быть настолько понимающей, в смысле – Бетти же… она была вроде моих предков, но у меня не было того терпения, как у тебя.
– Бетти оказалась куда хуже.
– Что ты хочешь сказать?
– Я хочу сказать, что она… она совсем не такая, как я думала.
