лета было немного. Мэтью смотрел на спину Искорки и невольно думал о новости, которую только что узнал. Второе убийство? Нет, Лондон совсем не был тихим и безопасным городком, но что-то его настораживало во всем этом.
Со смерти Мэри минуло три месяца, и за это время много чего произошло: весна закончилась, уступив свое время лету, и в Лондоне был разгар светского сезона, а значит весь город оживился. Их же собственная жизнь мало чем отличалась от прошлого, разве что Зонко и миссис Спелл, кажется (по заверениям Эммы), становились все ближе, и сам джентльмен не пропускал ни одного бала и званного обеда, чего с ним прежде не случалось. Никто уже не сомневался, что они вскоре обручатся и поженятся, а потому Мэтью приходилось видеть ее каждый день. Не то чтобы ему это сильно нравилось, но, в конце концов, у него не было права высказывать свое недовольство. Поэтому каждый раз при виде вдовы он принимал малость напыщенный, но равнодушный вид и безуспешно старался не обращать на нее внимания. После того бала ни он, ни вдова больше не говорили друг другу ничего, кроме кратких приветствий, и, конечно же, не обсуждали брошь, однако надежда и алчные взгляды юноши, которые тот бросал на украшение, бывшее любимым у Спелл, никуда не делись.
Ради Лиззи и мысли, что сейчас он ей нужен как никогда, Мэтью сначала на время отложил идею выкрасть часики, рассудив, что раз уж вдова не планировала никуда уезжать, торопиться ему некуда. Однако неделя отсрочки превратилась в две, затем в месяц, и постепенно брошь превратилась в навязчивую идею, преследовавшую его даже по ночам. В этих смутных снах изумрудные змеиные глаза сводили его с ума, они превращались в лисий взгляд из-под вуали, который прожигал его до самого нутра и заставлял испытывать животный ужас перед хищником. Не понимая, что с ним происходит, Мэтью потерял сон и покой, стал более нервным и задумчивым, что заметили все в особняке. Часть его души стремилась вернуться обратно в XXI век – эта мысль была с ним восемь лет, она стала ему настолько родной и уютной, что невозможно было отказаться от нее. А вторая половина его души хотела остаться в Лондоне, она же придумывала бесконечные отговорки не сообщать Лиззи о поездке в Россию. Иногда эта дурная половина, привыкшая к комфортной и беззаботной жизни, шептала ему, что никакого дома у него никогда и не было, что все это привиделось ему, а сам он – цыганский босяк, брошенный родителями в детстве в Ист-Энде. Это поднимало волну ужаса внутри молодого человека и заставляло просыпаться в холодном поту жаркими летними ночами. Проходило время, и он жил как будто в ожидании чего-то: впрочем, вся его жизнь теперь казалась юноше «залом ожидания», где кто-то однажды его забыл в детстве, и теперь ему нужно найти дядю с громкоговорителем, чтобы тот объявил, что потерялся мальчик, чтобы кто-то – родной и близкий – взял его за руку и отвел на свое место
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно
