Малта.
– Ты взял почитать?
– Получил в подарок.
– Что-то много он тебе дарит, Ивер этот. Рыболовные жестянки. Блесны. Книги.
– Ну и что? Какое это имеет значение?
Мама остановилась, положила книгу на стол:
– Будь осторожен с подарками, Кристиан. Особенно с теми, какие получаешь сам.
– Почему?
– В конце концов тебе тоже придется сделать ему подарок.
– Какой же?
– Вот видишь! Какой же?
– Может, башмаки?
Мама села и вздохнула так, как до сих пор не вздыхала никогда. И сказала кое-что странное. До сих пор слово в слово помню эту жалобу, масштаб которой мне был неведом, своего рода рефрен:
– Нет, я уж и не знаю.
Она произнесла это совсем просто, ни к кому не обращаясь, глядя на меня, «нет, я уж и не знаю», будто все ее мысли и все знания сосредоточились в этом тихом отрицании или оговорке; что для этого имеется название, я узнал позднее, когда сам заразился таким состоянием. Это сплин, обитающий в селезенке – длинном плоском органе, вырабатывающем армии кровяных телец.
– Чего ты не знаешь, мама?
Она вздрогнула, будто ее внезапно пробрал озноб, а может, просто хотела что-то с себя стряхнуть.
– Не тревожься обо мне. Я такая глупая.
Она вручила мне конверт с моим именем. Я едва узнал папин почерк, обычно твердый, уверенный, теперь же квадратные буквы покосились, клонились к точке, а ровные штрихи колебались, словно, когда он писал, руки дрожали или, может, при падении он повредил и руку. Какие же будут постройки, если он станет чертить дрожащей рукой? Тоже шаткие? Я пошел к себе, вскрыл конверт там. Внутри лежали пятидесятикроновая купюра и записка. Привет, разбойник, хорошенько присматривай за мамой нынешним летом и используй хотя бы часть денег на ленту для машинки. На обороте карандашный набросок: со строительных лесов падает мужчина, обеими руками придерживая шляпу. Внизу подпись: Извините, эта дорога ведет на Луну?
11
На другой день я, собравшись с духом, двинулся на Стрелку, к вдове Гулликсен, Хозяйке Телефона, чтобы позвонить в журнал «Женщины и наряды». Надо их остановить, пока номер не ушел в печать. Но уже по дороге я опять струхнул. Поступок-то рискованный и необдуманный. Если позвоню оттуда, и Господь Бог, и каждый встречный-поперечный, а вдобавок еще десяток людей узнают, в чем дело, еще прежде, чем трубка ляжет на рычаг. В последнюю минуту я повернул и двинул к Сигналу. День нынче явно не мой. Потому что в Яме стояла вдова Гулликсен собственной персоной, с клетчатой сумкой на колесиках, полной картошки, сельтерской и сплетен.
– Куда это молодой человек так торопится?
– Макрель пришла.
– А ты вправду не развлекаться идешь? Хитрец этакий.
Я попытался обойти ее, но она стояла как стена. Наверно, в конце концов придется перелезать.
– Я спешу, госпожа Гулликсен.
– Как там твой папа?
– Хорошо.
– Приходи,
