и похожие на большие лапы листья недвижно лежали на воде.
– Здесь будем, – прошептав, он опустил в воду привязанный к верёвке гладкий речной камень. Каждое его движение было спокойным, хотя и чувствовалось некоторое напряжение. Мне казалось, что Шиндяю не терпится поскорее забросить удочки. – Давай совсем тихо, я тут утром прикармливал.
И мы насадили упругих, извивающихся червей, закинули сделанные из гусиного пера поплавки. Удочка Шиндяя была для меня непривычная, бамбуковая и намного тяжелее современных, и я, последовав его примеру, воткнул её в специальную выемку.
Тишина. Мы ждём. Минуты бегут одна за одной, и только в такой момент будто и правда слышишь этот неспешный бег времени! Никому не нужна суета. Её выдумали глупые люди для того, чтобы истязать себя и других. А я вырвался, убежал. Вот так. Как поётся в песне у «Машины времени»: «Я не знал, что уйти будет легко!» Хотя и ненадолго, но смог же! И дышал, дышал теперь полной грудью!
Жаль только, не клевало. Шиндяю, видимо, надоело молчать, и он стал нарушать свои же запреты. Заговорил тихо:
– Ты там у себя-то, в Москве-реке, наверное и не рыбачишь?
– Да что там… рыбу трёхголовую ловить только. Загадили совсем Москву-реку.
– Да и здесь тоже не то, что раньше бывало, – он достал снасть, поплевал на червя. На жизнь и здоровье обитателя навозной кучу, похоже, пока никто из водных обитателей так и не покусился. – Я вот одну книгу люблю читать, Леонида Сабанеева, о рыбалке. Он при царе-батюшке рыбу удил. И славно удил. Зачитаешься, как раньше хорошо и интересно было, не то, что теперь. Сейчас человек много зла сделал, как специально, чтобы реки опустели.
– Я, честно, вообще никакой не рыбак, – признался я. – Но всегда думал, что рыба в этом деле – вообще не главное.
– Ну, это так и есть. Я ж говорю, смысл не в добыче, а в самой возможности поймать. Но и ещё вот что. Сколько бы рыбалок ни было, сколько зорь ни встречай у реки, никогда одна похожа на другую не будет. А всё почему, – он помолчал. Его поплавок всё время еле-еле «плясал» на воде, кто-то его то протапливал, то оставлял в покое. Шиндяй смотрел, почти не моргая, но руку на удочке не держал. – Этот смысл открывается далеко не всем. Не все могут понять, что в природе не бывает ни запретов, ни ограничений. Полная свобода. И потому никогда ничего неизвестно, что будет дальше. И даже если повезёт, поймаешь хорошую рыбу, то потом будешь не её долго вспоминать, а как ждал, надеялся и верил. Во. Красиво загнул, да?
Вдруг поплавок Шиндяя уверенно пошёл в сторону и утонул, скрывшись за большим и сочным стеблем кувшинки.
Шиндяй подсёк, и удочка согнулась в дугу, я смотрел не на воду, а на его напряжённую руку, на которой сжались мышцы так, что натянулась кожа и стали видны кости. Но борьба кончилась также быстро, как и началась:
– Эх ты, етиху в корень! – сплюнул он. Наверное, пожалел, что выругался, и добавил спокойно и разумно. – Вот, паря, и самого опытного постигает неудача!
Он достал удочку – леска повисла
