вспомнил, почему столик поставили так далеко от кровати. Они с мальчишкой сами отодвинули, когда одна из ночных бабочек чуть не опрокинула его мощным бедром. Ходить по осколкам никто не испытывал ни малейшего желания. Оперевшись о подоконник, Асавин посмотрел на большую двуспальную кровать с покосившейся спинкой. Алые пятна на простыне напоминали о вчерашнем загуле, а вот девушки уже сбежали. Солнечный луч добрался до серебряной волнистой шевелюры, торчащей из-под покрывала. Тьег все еще спал, и это к лучшему. Асавин прочесал пятерней копну своих почти белых волос, поскреб щетину и принялся натягивать раскиданную по номеру одежду. Аккуратно переступая через бутылки, он прокрался к двери и спустился по скрипучей лестнице в основной зал борделя. Тут было душно с самого утра. Поймав девку, попросил воды. Нева, полная брюнетка с необъятной грудью, подмигнула ему и уверила, что все будет в ажуре. Асавин попытался вспомнить, спал ли он с ней вчера, и не смог. Опять же к лучшему. Если у него провалы, то у Тьега и подавно.
Нева побежала по лестнице, расплескивая воду, и, конечно же, совершенно случайно разбудит мальчишку… Она питает слабость к таким, молодым красавчикам с аристократическим лицом, выбритым до детской гладкости. Они провозятся там еще какое-то время. Склонившись над бочкой, Асавин ополоснулся. Он и сам был недурен собой. Смуглый, как любой другой житель полуострова, но глаза с хитрым прищуром были светло-голубыми, а серебристые волосы выгорели почти до белизны. Нос, пожалуй, был длинноват, но не портил лица, а, наоборот, придавал ему добродушного лукавства. Но куда ему до отпрыска дворянской семьи, от которого за версту несет густой рубийской кровью?
Асавин подцепил мальчишку вчера, праздно слоняющегося по району Певчих Птиц. Парень нерешительно прохаживался между рядами увеселительных заведений, кутаясь в дорожный плащ с фибулой из чистейшей морской кости. Из-за пояса торчали изумительно украшенный кинжал-дага и кожаный эскарсель, разумеется, доверху набитый золотом. Безрукавный дублет с богатой белой вышивкой, широкополая шляпа и трость с навершием в виде молочно—серой орлиной головы. Мода рубийской знати, да и убранные под шляпу волосы отдавали серебром при юном лице – явный признак имперца, а где имперцы, там и деньги… Асавин профессионально наживался на ребятах схожей породы и ничуть не стыдился своего ремесла. Они ведь сами хотели понюхать жизни, а она пахнет отнюдь не чайными розами. Блондин виртуозно втерся в доверие к молодому дворянину и устроил ему увлекательную экскурсию по красотам района Певчих Птиц с конечной остановкой в «Негоднице». По цене и качеству бордель был одним из самых лучших, номера были просторными и матрасы почти без клопов, а эту комнату он любил за широченную кровать, которая легко вмещала четверых. Такая роскошь могла бы стоить бешеных денег, если бы не пограничное расположение и рыбьи морды в постояльцах, но Асавин справедливо считал, что акул бояться – в море не ходить. С Адиром, курчавым хозяином «Негодницы», у него был старый уговор, и часть прибыли от облапошенных
