похожие на червей, но никак не ожидал такого на Копье Любви. Тьег сделал еле заметное движение рукой, и деревянная трость разлетелась на части, обнажая длинный узкий клинок.
– Ха! – сталь вошла в спину увлеченного девкой моряка, уколов прямо в сердце. Тот захрипел, и его подельники прыснули от узкого лезвия, как тараканы.
– Вот сука! – крикнул один из них, выхватив тесак, все еще коричневый от сгустков застывшей крови, а второй, молча скалясь, зашел с другой стороны. Пронзенный так и остался лежать на девке, которая не смела шевельнуться или издать хоть звук.
Переглянувшись, моряки одновременно напали на Тьега. Тот ловко поднялся по лестнице, увернувшись от обоих ударов, словно это бальный танец, а не драка в грязном борделе. Шпага плясала в руке, избегая тяжелого лезвия, быстрая, словно ручеек. Кто-то хорошо натаскал его, любо—дорого посмотреть.
Моряк бездумно рванул следом за Тьегом, забыв о дистанции, и парень тотчас воспользовался этим. Легкий укол в занесенную для удара руку, кровавое пятно на рубашке. Вскрикнув, матрос выронил тесак, и рубиец отправил его в полет мощным пинком в грудь, прямо на второго, бегущего следом.
Окрыленный победой, серовласый сбежал вниз и приставил шпагу к горлу примятого головореза:
– Именем Святой Короны, вы арестованы за учиненный разбой!
– А ты кто таков? – прохрипел моряк, искоса глядя на парня. – Протектор что—ли?…
Асавин крадучись спустился следом за юношей и увидел, как лежащий снизу незаметно передал свой тесак второму…
– Закон небесный и земной писан для всех… – начал Тьег, и в этот момент раненый дернулся, замахнувшись саблей поверх лезвия шпаги, прямо в шею оторопевшего мальчика. Тело моряка дернулось, тесак выпал из ослабевшей руки, не завершив приема, когда Асавин вонзил кинжал ему в спину и нажал потайной рычаг на рукояти. Лезвие раскрылось подобно стальному цветку, разрывая уязвимую плоть, и, харкнув кровью, моряк завалился мешком, набитым потрохами. Второй закричал по—звериному, силясь выбить шпагу из рук рубийца. Тускло блеснула сталь, и лезвие иглой вошло в шею матроса. Тот захрипел в безуспешных усилиях зажать рану. Четыре стука сердца, и все было кончено.
Тьег растерянно посмотрел в глаза Асавина, ставшие вдруг холодными и спокойными, словно лед на горном озере.
– Не стоит вести с ними бесед… – сказал блондин. С тихим щелчком дага выскользнула из тела послушно и легко, словно ручной зверек. Он вытер лезвие платком. – Да и смысла не было. Погляди… – блондин оттянул ворот рубахи убитого и показал парню зеленые пятна на грубой загорелой коже. – Это морская горячка.
Он оттолкнул тело, а Тьег отшатнулся от трупов, словно от пагуби.
– Это заразно? – прошептал он.
– Нет, – ответил Асавин, скомкав испачканный платок. – Это будет нашим плюсом в суде.
– В суде? – пролепетал Тьег.
– Да.
