Теперь же под флайером простирался бурый ровный ковер родной, барраярской растительности вперемешку с островками зеленых растений, завезенных с Земли, – деревьями и кустами, сквозь которые временами посверкивал неширокий ручей, извивавшийся по лугам да заболоченным полянам.
– Как мы узнаем об этом? – спросила она пилота.
Ее муж, Майлз, который тихо сидел в течение всего получасового полета от столицы Округа, Хассадара, наклонился над спинкой ее кресла.
– Там предупреждающие таблички. На столбах и деревьях, каждые десять метров, по всему периметру зоны, все двести километров. В служебные обязанности смотрителя, кстати, входит ежегодный обход периметра с замером радиации. И восстановление табличек – если те вдруг упадут или испортятся.
– Каждый год мы перевешиваем их на несколько метров в глубь зоны, – сказал Вадим. – А это кое-что да значит.
– И что, эти таблички препятствуют проникновению людей в зону? – спросил Энрике Боргос, сидевший рядом с Майлзом.
Катриона с сочувствием посмотрела на ученого, экспатрианта с Эскобара.
– Тут вот в чем фокус, – объяснила она терпеливо. – Когда не видишь реальной опасности, она мерещится тебе отовсюду. Воображение рисует яды там, где их нет и в помине.
Энрике, почесав кончик носа, кивнул.
– Но я бы все равно предпочел иметь счетчик радиации, – сказал он.
Майлз пожал плечами.
– Таблички десятилетиями справляются со своими обязанностями. Ну, по крайней мере старики знают, что это такое. А вот молодежь…
Он моргнул и, задумчиво посмотрев вниз, закончил:
– Мы собираемся строить стену. Прогресс, так сказать…
– Но, если Энрике удастся реализовать свой проект, стена не понадобится, – сказала Катрин.
Майлз вздохнул:
– Наверное…
И, спустя мгновение, воскликнул:
– Вадим! Поднимись повыше и сделай разворот над городом. Мне кажется, Катриона так близко его еще не видела.
Вот именно! Несмотря на то что Катриона прямо участвовала в проекте Энрике и фактически все свое время проводила в хассадарской лаборатории, в зоне, где шел эксперимент, она еще не была. Майлз явно лицемерил, убеждая ее, что заботится только о ее безопасности; она же его вышучивала. Впрочем, этот пунктик они уже прошли. А проблему детей они решили успешно и были в этом единодушны: дети оставались в Хассадаре с няней, в высшей степени квалифицированной.
– Выполняю, лорд Форкосиган! – отозвался Вадим, и флайер пошел вверх.
Катриона изучающе смотрела на Вадима. Тот уже несколько недель работал с Энрике в поле, но она до сих пор не встречалась со смотрителем. Стройный, чуть выше среднего роста, чисто выбритый и аккуратно постриженный. Лет – чуть меньше тридцати. Лицо его было словно вырублено из камня, сплошные углы и жесткие поверхности, но карие глаза таили тепло, а еще в них крылось легкое беспокойство, вызванное присутствием лорда и леди Форкосиган. Как понимала Катриона, смотрителем он служил уже лет десять. Как растолковать ему, что своей преданностью Округу Форкосиган он давно заслужил уважение своего начальства и в этом смысле ему не стоит ни о чем беспокоиться. Впрочем, Майлз до конца дня и сам ему все объяснит – в этом сомнений быть не могло.
Под ними проплыла длинная гряда холмов, тянущихся с северо-востока на юго-запад, и наконец их глазам открылся город Форкосиган-Вашнуй. Катриона смогла определить его контуры лишь по изгибу реки, делившей город напополам, да по вздыбившимся над морем растительности холмам – это были руины зданий, поросшие теперь бурыми кустами, плотно переплетенными плющом и лианами.
– Мне было, я думаю, лет десять, когда мой дед, граф Петер, показал мне это место с воздуха, – вспоминал Майлз, глядя через стекло иллюминатора вниз. Двадцать пять лет назад, подсчитала про себя Катриона.
– Повсюду были эти большие полосы спекшейся стекловидной массы, которые, как утверждали очевидцы, светились по ночам голубым, – продолжал Майлз. – Хотя, возможно, это всего-навсего байки. Потом все это заросло кустарником, было засыпано пожухлой листвой. Ничего не осталось.
Катриона присмотрелась к простиравшейся внизу поверхности – там ничего не светилось, разве что блики на воде. К тому же, что особенного разглядишь в дневном свете?
– Большой был город? – спросил Энрике, приложив ладонь к поверхности иллюминатора. В этом мире ученый чувствовал себя новичком.
– Население – чуть больше четверти миллиона, – произнес Вадим тоном экскурсовода, которым ему, как поняла Катриона, частенько приходилось бывать, когда он сопровождал визитеров. – И это немало, тем более что не так давно закончился Период
