вмешался в разговор Майлз, – я перешел эту черту в самой середине своей работы в космосе. Но к этому не стоит относиться слишком уж серьезно, не то вообще ничего сделать не сможешь. Хотя сейчас наши уже вовсю используют методики очистки генома.
Вадим сочувственно кивнул, показав, что разделяет гибкие представления своего босса о протоколе поддержания безопасности, и последовал за ним на экспериментальный участок.
Катриона догнала мужа.
– А я, что, тоже должна наплевать на радиацию? – спросила она.
– Конечно, нет, – ответил он, посмотрев на жену с опаской. – Там очень жесткие правила.
И, почти шепотом, добавил:
– Но следовать им нужно лишь в том случае, если собираешься жить долго.
Ох уж этот их вечный спор! Майлз был убежден, что ему не суждено дожить до преклонных лет, а потому он просто обязан жить с удвоенной скоростью, чтобы успеть все и даже больше. Таков уж он, этот Майлз! Но, если так, пусть то, что должно случиться, случится не сейчас. Пусть – намного позже. Катриона сделает для этого все, что в ее силах.
Вслух же она произнесла:
– Вот и живи. А не то… голову оторву!
В ответ Майлз лишь сверкнул из-под маски своими серыми глазами.
Слабое ровное гудение встретило их на границе испытательного участка – квадрата со стороной в двадцать метров на самом краю леса, куда попала как часть луга, так и заросли кустарника. На каждом из углов этого квадрата располагались генераторы мощного силового поля, которые создавали энергетический барьер высотой и глубиной в метр – чтобы не разбежались маленькие, но очень важные участники проводимого эксперимента. Катриона и Вадим переступили через барьер; Энрике, негромко взвизгнув, прорвался через него; Майлз, твердо закрепив конец трости на земле и опираясь на нее, аккуратно перенес тело через барьер. Колени давно его не подводили, но в здешней грязи лучше не рисковать. Катрионе не терпелось воочию увидеть, как работают ее жуки-радиофаги, хотя, конечно, ее вклад в их разработку был на порядок меньше того, что сделал Энрике. Впрочем, экстерьер – это то, на что обращаешь внимание в первую очередь, и именно от внешнего вида зависит первоначальное впечатление.
– А вот и он! – провозгласил Майлз, указав кончиком трости на бурый стебель некоего барраярского растения, в котором Катриона той частью своего разума, где хранились сведения из ботаники и садоводства, мгновенно опознала куроцвет. Майлз тростью отодвинул стебель, и там, в тени, сидел, удовлетворенно перемалывая челюстями листву, крупный, ярко расцвеченный инсектоид.
Это существо, продукт биоинженерной мысли, было в длину сантиметров семь, имело шесть ножек, глянцевые надкрылья и походило на жука. Надкрылья, голова и конечности инсектоида переливались глубоким фиолетовым цветом, а на спине красовался маслянисто-желтый трилистник. Жук, казалось, излучал свет, озарявший тенистые недра зарослей куроцвета. Да, поистине гипнотический
