выпученными глазами,
размахивая перед несчастными менеджерами
самой настоящей саблей,
как потом оказалось, наградным оружием,
которое реально принадлежало
когда-то самому адмиралу Горшкову.
«Началось!» – тоскливо прошептал
сидевший рядом со мной менеджер.
Шоу продолжалось довольно долго.
Наш босс носился по кабинету
тарзаньими прыжками,
то и дело хватая за запястье
какого-нибудь бедолагу,
заносил над скрюченными пальцами несчастного
остро отточенный адмиральский клинок
и орал, брызгая слюной:
«Почему не сделано?!»
Мы сидели, пригнув головы,
как при артобстреле,
помышляя об одном —
как бы выбраться из кабинета живыми.
Но это были ещё цветочки.
В финале своего выступления
бывший советский замполит
зарядил тугой чёрный арбалет,
поставил к двери кабинета сотрудника,
заподозренного в измене,
приладил тому на голову стакан
и с пеной у рта потребовал от несчастного
немедленной явки с повинной
в якобы содеянном жульничестве…
Именно в этот день я и услышал
от нервно курящих менеджеров
впервые это прозвище «Свирепый Майкл» —
в миру босса звали Михаилом.
Текучка на заводе была большая,
слабонервные быстро уходили,
но некоторые оставались —
либо упёртые, либо хладнокровные, вроде меня.
Дело своё я знал, работать умел,
допросов с пристрастием не боялся,
быстро выучил хозяйские штучки
и жил себе припеваючи.
Ну, что поделаешь,
если у человека бзик такой?
Как говорится, в каждой избушке
живёт своя бабушка.
Дела наши между тем шли на лад,
завод работал, деньги капали,
но Свирепый Майкл был неистов —
сначала он заставил меня
читать по субботам менеджерам лекции,
то по финансам, то по маркетингу,
в целом это была неплохая мысль,
но делал я это всё почему-то
в свое личное время
и за ту же зарплату, что злило.
Потом шеф назначил по выходным
массовые занятия физкультурой,
что уже мало кому понравилось.
Мы всё больше и больше превращались
в какую-то полувоенную структуру.
Вскоре босс надумал сколотить
элитный клуб
