предательски въелась под ногти и – о ужас! – в стельки сандаликов. Носки мои в песке, пыли и траве. Славик спонтанно зовёт меня в гости – я соскакиваю с тарзанки и, подхватив футболку, догоняю лучшего друга. Мы наперегонки несёмся в его пятый подъезд. Там прохладно и пахнет чьими-то щами и ещё газетами из почтовых ящиков. Я, задыхаясь от бега и жажды, мельком вспоминаю мамин строгий наказ: «Со двора никуда!» Но как можно его соблюдать, если меня пригласили в гости, да ещё не кто попало, а он, лучший друг, да ещё и не просто так, а по делу!
Мы снимаем обувь. Славка ведёт меня вглубь тесной двушки. В щёлку дверей одной из комнат я вижу, как его сёстры ожесточённо делят знакомые мне журналы «Весёлые картинки» и «Крестьянка». Кто-то из сестёр истошно орёт: «Дура, отпусти, порвёшь!» Славик театрально закатывает глаза – я хихикаю. Мы шастаем по квартире, и я обращаю внимание на распахнутую дверь спальни. Там стоит пустая детская кроватка, увешанная пелёнками и ползунками. Славкиной мамы с малышом дома нет, замечаю я, и вопросительно смотрю на Славку. «На молочной кухне!» – отвечает на мой немой вопрос Славик и важно рассказывает, как он один ходил получать кефир для брата. «Уже два раза! – подчёркивает он. – Этот кефир выдают в стеклянных бутылочках, заткнутых ватой. Я попробовал – кислятина, бе-е-ее». Я хохочу. Славик деловито тащит с кухни табурет, встаёт на цыпочки и достаёт с полки коридорного шкафа огромный брусок хозяйственного мыла, и мы спешно трём в маленькой ванной на решётчатой алюминиевой доске его футболку и заодно мои носки. Футболка не становится чище, ягодные пятна темнеют и делаются похожими на чернильные кляксы. Но зато носки отстирались – вот чудо! С потолка на нас сыпется облупившаяся штукатурка – мы хохочем на всю ванную, мотаем и трясём головами и дуем друг другу в лицо белую пыль. Стирка удалась. После важного дела мы отправляемся на крошечную кухню. Славик наливает мне лимонад в гранёный стакан до краёв: «На! Пей, сколько хочешь!» Пузырьки щекочут нос. Мы несколько раз передаём друг другу стакан, и Славка доливает остатки из стеклянной бутылки. Эх, ну вот – теперь мне точно пора уходить…
Я торопливо бежала домой в мокрых, но зато постиранных и почти чистых носках. Гордо сняв сандалии, я прошла в прихожую – за мной тянулись мокрые следы: Славик пока не научился отжимать как следует вещи после стирки. Очень довольная тем, что у меня такой хозяйственный друг, я стягиваю с блаженной улыбкой сарафан и мокрые носки. Мама долго расспрашивает, куда меня опять понесло, и ворчит. Но мне всё равно: я радуюсь, что под ногтями у меня вместо жимолости мыло. Маме на этот раз не приходится вести допрос – на одном дыхании я сама выкладываю ей все дворовые новости. Мама охает и тяжело вздыхает: горячую воду отключили на две недели. Она уходит в ванную. Там она каким-то чудом выводит пятна с сарафана и даже спасает от ягодных разводов мои сандалики.
Осенью того же года отцу Славика дали от завода большую трёхкомнатную квартиру в новом доме, и они переехали. Больше никто и никогда не стирал мои носки с таким важным видом.
