за своими друзьями и видеть, как они счастливы и со мной, и без меня.
На Новый год я приведу им своего нового мужика на смотрины. Галка в него вцепится взглядом, будет пытаться его разгадать. Мишка заболтает его своими «хоббями». Это он всегда так специально коверкает слова, чтоб мне по ушам железобетоном ошибок резало, и я непременно буду ворчать и возмущаться, а потом, конечно, шутить по поводу его языковых способностей. А когда мы все уже устанем от застолья, я уеду со своим новым к нему, новому, или мы уедем ко мне. Это уже не так уж и важно для и так счастливой меня.
Одно знаю: эти встречи с теми, кто меня знает давно и помнит ещё взбалмошной студенткой, будут греть меня всегда. Мы с Галкой часто вспоминаем, как мы купили с ней одну юбку на двоих и носили её по очереди, потому что денег хватило нам тогда в ЦУМе только на одну юбку. Сейчас мы можем купить себе и юбки, и шубы, и стулья со спинкой, и скатерти в любых количествах, но только дружба осталась для нас на вес золота, её даже под заказ не купишь.
Оказалось, что настоящая дружба – она такая, делится даже на троих взрослых пополам. Начинается с института и живёт вот так себе припеваючи и иногда припиваючи – когда красное, а когда и белое. Хотя бывало всякое: жизнь – она же такая пёстрая, неожиданная, иногда в ней и дырки случаются, как в скатерти. А дружба не самобранка – дружбу дружить надо годами, а то – раз! – и нет её ни на столе, ни под ним.
Уже поздно – я собираюсь домой. Мишка галантно подаёт мне пальто, Галка протягивает торт в контейнере. Пора прощаться. Подкалываю закадычных, стоя в дверях:
– Ну что, Семёновы, идите уже, воркуйте без меня. Глеб Михалычу, поди, одному расти скучно, так что вперёд к новым победам!
Показываю им язык и убегаю. Хлопает железная дверь секции – я выхожу на крыльцо, ищу своё такси. И тут слышу, как они ржут и кричат мне хором с балкона:
– Эй, подруга, слышишь? Скатертью дорожка!
Да, я люблю приходить туда, где по-доброму шутят вдогонку и никогда не обижаются на пустяки и глупости. Я машу своим закадычным из окна такси и точно знаю: скоро мы снова встретимся.
Каракум
Тёплый дождь с самого утра заливал деревню. На натянутой между бараками верёвке мокло не успевшее высохнуть простецкое постельное бельё. Простыни и пододеяльники с квадратными дырками посередине уныло свисали под своей тяжестью почти до самых луж. Танька знала весь арсенал постельного всех до единого соседей: это, ситцевое старенькое, кое-где штопанное, тётя Тая развесила вчера вечером, а снять не успела – видать, опять у старухи прихватило спину. Танька сидела на широком подоконнике и смотрела в окно. Ей было жаль тётку Таю: детей у старухи не было, муж давно помер – всю жизнь она жила одна. Поэтому Танька рассудила: как дождь стихнет, пойдёт и снимет бельё сама. «Отожму и развешу на первом этаже», – решила Танька. Она ждала, когда кончится дождь, когда мать придёт с работы и когда сварится картошка. «Неужели я всю жизнь буду смотреть в это окно?» – думалось Таньке. Ей было уже семнадцать, и
