когда здесь появляется солнце, оно пригревает совсем слабо. Все время холодно, все время дует непрекращающийся ветер. Низкое небо будто вот-вот свалится прямо на голову.
Ему не хватало здесь шума леса, его шепота, его скрипа, его зеленого массива прямо перед окном. Все, что здесь можно было рассмотреть из окна – это бесконечное море. То синее, глубокое, то белесое, словно седое, то стальное, будто из ртути. Он искал глазами цвет, и не находил. Искал лес, которого здесь не было. Не пели птицы. Не цвели цветы. Не пестрели на воде цветные паруса виндсерфов.
Здесь рос только вереск – лоснящиеся стебли почти по пояс. Вереск на языке цветов означает одиночество. Вереск шумел на ветру – шепчущих звук, не похожий на шум леса. Облака плыли низко, будто чиркали брюхом по макушке, и уносились так быстро, будто торопились – прочь от этого пустынного, холодного, монохромного острова, на котором только одиночество и тоска.
И это только осень. То ли будет зимой.
– Это тебе еще повезло, – сказал Сигги. – Приехал почти летом. Сейчас и тепло, и светло. Будет не так сложно привыкнуть.
– Тепло здесь летом?
– Тепло, да, – кивнул Сигги. – Градусов пятнадцать.
Сигги улыбался. Должно быть, хотел приободрить Тахти. Пятнадцать градусов. В его родном городе зимой – и то теплее. И это называется тепло. Да это же кошмар.
Сигги выложил перед Тахти на стол несколько коробочек – чуть больше, чем спичечные коробки.
– Нана просила передать.
Тахти взял в руки одну из коробочек. Фотопленки. Черно-белые фотопленки. Первая мысль – как она узнала? Потом он вспомнил, что доставал при ней фотоаппарат. Она запомнила. Такая мелочь, но она запомнила.
– Спасибо.
Тахти вернулся в гостевой домик, вытряхнул со дна рюкзака фотоаппарат. Когда-то это была камера его деда. Отец отдал ее Тахти, когда понял, что ему нравится снимать. Тахти взялся заряжать пленку в фотоаппарат. Его мысли витали далеко, а руки помнили каждое движение. Как будто ничего не изменилось.
Тахти вышел на побережье, прямо на ветер, навел камеру, сделал несколько снимков. Горы, море, вереск. Серое на сером, черное на сером, серое на белом.
***
Кто-то скажет: несчастный случай. Скажут: ничья вина.
Про такие истории часто говорят: никто не виноват.
Но так ли это?
Если ситуацию можно было предотвратить. Если можно было не допустить трагедии. Если можно было до такого не доводить.
Правда ли это…
Ничья вина?
И если нет – то кому тогда отвечать?
В том-то и проблема. У каждого своя правда. Свое «хорошо» и свое «плохо».
Один человек в деловом костюме выгонит другого из дома. Хромой человек вскарабкается на самый верхний этаж и примет сторону слабых. Кто-то будет скитаться по чужим углам, не имея постоянного адреса. Кто-то, кто всегда молчит, встанет и будет говорить.
Подумаешь, скажет кто-то.
Фигня.
Но
