но им вскоре пришлось закрыться. Посетителей не было. Папа сказал, что жители нашего города сговорились и решили бойкотировать ресторан, потому что его организовали стокгольмцы. Хотя для Энгельсфорса было бы только лучше, если бы их затея удалась.
Густав засмеялся:
– Узнаю старый добрый Энгельсфорс.
Они остановились и некоторое время смотрели на усадьбу. Большое белое здание в два этажа. Наверняка одно из самых красивых в городе, где красивых домов уже почти не осталось. Широкая каменная лестница ведет из заброшенного сада на веранду, массивные колонны, на них – балкон второго этажа.
– Пойдем посмотрим? – предложил Густав.
– Пошли, – согласилась Мину.
Они пересекли поляну. Сухая трава доставала Мину до колена, и на мгновение ей сделалось нехорошо при мысли о том, сколько изголодавшихся клещей сидит сейчас наготове в ожидании своей жертвы.
– Ты останешься в Энгельсфорсе? Когда закончишь гимназию? – спросила она.
– Поучусь в университете. Потом не знаю. В принципе мне Энгельсфорс нравится. Я здесь дома. Но будущего здесь, конечно, нет. Хотя, может, поэтому и нужно сюда вернуться. Чтобы здесь что-нибудь замутить.
– Открыть ресторан?
– Думаешь, гости придут, если владеть этим рестораном буду я?
«Да, – подумала Мину. – Потому что ты – это ты».
– Конечно, – сказала она. – Ты же не из Стокгольма.
Вблизи стало видно, как сильно пострадал от времени старый дом. Краска на фасаде облупилась, там и сям обнажились бревна. В окнах первого этажа выбиты стекла. Мину подумала о прежних владельцах – сколько труда было положено, чтобы восстановить здание. И вот оно опять превратилось в руины.
Густав начал подниматься по лестнице на веранду, но вдруг остановился. Прислушался.
– Ты что? – спросила Мину.
– Там кто-то есть, – шепотом ответил Густав.
Он двинулся вдоль флигеля в обход здания, Мину за ним, опасливо поглядывая на окна второго этажа. Зайдя за угол, они вышли к фасадной части дома.
Перед входом стоял темно-зеленый автомобиль с открытой передней дверью. На пассажирском месте сидел какой-то парень.
Увидев Мину и Густава, он выбрался из машины.
Он был примерно их возраста. Ростом повыше Густава. Волнистые пепельные волосы обрамляли чистое гладкое лицо. Казалось, он сошел с картинки в глянцевом журнале и всю свою жизнь только и делал, что плавал на яхте или играл в гольф.
– Привет! – сказал Густав. – Извини, мы думали, дом заброшен…
– Нет, вы ошиблись, – резко оборвал его парень.
У него был мягкий стокгольмский выговор, который приводил энгельсфорсцев в бешенство, даже когда говоривший так человек был вежлив и мил, но сейчас вежливостью даже и не пахло.
Густав удивленно воззрился на приезжего.
«Еще бы, – подумала Мину. – Густав к такому обращению
