style="font-size:15px;"> В канун нового, сорок четвертого года после очередной английской бомбардировки Рудольф вышел из подвала бомбоубежища и побежал к дому. Бомбы падали на центр города и несколько домов старого ганзейского квартала сильно пострадали. Один был полностью разрушен. Подходя быстрым шагом к пекарне отца, Рудольф заметил, что это был дом Бэлы. На этот раз ее не было в бомбоубежище. Его сердце бешено заколотилось. Бэла, где она? Рудольф побежал к ее дому, точнее к развалинам, оставшимся на его месте. Там уже стояла санитарная машина, выносили погибших. Среди стоявших около машины людей он увидел Бэлу. Она рыдала, Рудольф обнял ее.
– Что случилось?
– Мама, – задыхающимся голосом прошептала она и вновь зарыдала, уткнувшись в его плечо.
Два санитара несли тело на носилках. Оно было накрыто белой простыней с кровоподтеками. Это была фрау Зильберман, мать Бэлы. Она спала дома после ночной смены в госпитале. Видимо, не услышала сирены или не успела спуститься в бомбоубежище.
Вся родня Бэлы по отцовской линии, не успевшая покинуть Германию, была в лагерях. Тяжелобольная бабушка Бэлы по материнской линии после потери на восточном фронте сына, брата фрау Эльзы, находилась в одном из пансионов на юге Германии. Ей некуда было идти. Лишившись матери, она в любой момент могла быть отправлена в Освенцим.
Рудольф взял Бэлу за руку, и они пошли в старый дом с пекарней на Марсплац.
Мама Рудольфа дала девочке успокоительное и уложила ее спать в своей комнате.
Рудольф взял слово с младшего брата Вальтера, что тот будет держать в тайне, пока Бэла будет жить у них. Он предупредил, что епископ Хильдебольд будет следить за тем, как он держит слово. Вальтер очень боялся старого епископа. Как ученик церковной школы он очень почтительно относился к служителям церкви. Забегая вперед, отмечу, что Вальтер сдержал свое обещание. Отправив Вальтера спать, Рудольф остался вдвоем с матерью на кухне старой пекарни, где готовилось тесто на следующее утро. Их работник Пауль ушел на войну. Пекарня осталась на плечах Рудольфа и матери.
– Рудольф, сынок, я понимаю тебя, и мне очень жаль Бэлу. Но ты должен знать, если нагрянет гестапо, нам это будет дорого стоить.
– Мама, мы семья погибшего солдата вермахта, фюрер обещал нам льготы и защиту.
– Если выяснится, что мы прячем еврейскую девушку, нас сразу лишат всего. И главное – тебе скоро исполнится восемнадцать. Идет тотальная мобилизация, и я не знаю, как мне тебя спасти от этой мясорубки. Если я тебя потеряю, как мне жить?
– Мама, не беспокойся. Сейчас идет набор в кригсмарине. Я подал письмо с прошением о зачислении меня на флот в школу подводников, когда мне исполнится восемнадцать. Как сын погибшего я имею право выбора. Фюрер дал льготы семьям подводников, наша семья будет на особом положении. Нас никто не тронет. И главное –
