сами нагло дымили порой даже не вылезая из мультяшных аттракционов, фигурных лавок и сказочных фонтанов, одаривающих энергией беззаботности, шалости и радости всех, кто оказывался в перекресте волшебных бликов радужной пыли. Время, то самое время, что высвобождено из привычных оков графика человека, оно течёт вольготно, без должного контроля повседневной муторности забот, оно нередко забывается и приятно теряясь, рассеивается промеж стихийных первооснов. А тем временем полуденное Солнце уже начинало нещадно палить, заставляя прогреваться каждый остывший уголок. Мы сидели на лавке, иногда к нам кто-то подсаживался, в ожидании обеда многие слонялись близ территории, но заслышав темы наших бесед, присевшие вмиг ретировались или же просто сидели молча, изображая участливость и предельно серьёзные черты лица.
– Возвращаясь к теме цирка, если провести, к примеру, такую образную аналогию, – жестикулировал он, с болью помогая рукой закинуть ногу на ногу, – хотя кого я обманываю? Какое нахер образное мышление в кругах то нашего современного псевдо капитализма? – ругнулся тот на свою же, извечную утопию, неугомонное его желание, чтобы люди, в частности государственные мужи, заимели в своих лакшери головках хоть капельку, хоть самую малость мыслительного аппарата, поддерживающий хоть и хлипкую, но всё же идейность. А пытаясь совершать движение вперёд, да хоть бы и в сторону или назад без какой-либо идеологии во главе – эта ограниченность вполне сравнима со скорбным ориентированием, а также открытым и далеко обозримым планированием физически слепого человека. Так полагал дядя Паша, – любой спортсмен, акробат, да даже клоун – это что? Это изнурительный труд! Это система со своими законами, ценностями и приоритетами. Сложно! А система государства, она ведь куда более сложнее устроена. Очевидно же! Но! Не знаю, как обстоят дела в других странах, но именно в нашей системе гос управления всё, все, и каждый стремится к упрощению, к примитивизму, что зовётся термином – инволюция!
Дядя Паша настолько погрузил себя и меня в разговор, что подняв голову, мы обнаружили подле тенистой лавки тихонько стоящих зевак, половина из которых шли к обеду и остановились на минутку, некоторые из них выделялись весьма озадаченными лицами. Их общее, но по большей части их внутреннее, глубоко внутреннее настроение заметно прибавилось в объёме, когда хромой, седоватый старичок сидя на лавке, усердно производит подробный и смелый разбор по косточкам всего гос аппарата и в конце обозначает всю страну во главе с руководством термином, который донельзя созвучен с их социальным и болезненным статусом. Как всегда кто-то запечатлел фрагменты на безотказный гаджет, кто-то, поддерживая вставлял свои «пять копеек», а кто-то, глянув на часы вспомнил про обед.
– Пусть ломятся. Подождём. Чего там, в духоте толпиться. Перловка никуда не убежит, – мы неспешно встали на маршрут и снова вдвоём продолжили беседу, – понимаешь, я-то много что предлагал,
