удивлялся и не присматривался к тебе. Для этого тебе нужно быть незаметней.
– Но почему? – искренне удивился Ороро. – Я же красивый, зачем мне притворяться уродом?
– Ты привлекаешь к себе много внимания, – призвав все свое терпение, сказал Ингрэм. – Длинные волосы у мальчика слишком заметны, тебя могут начать дразнить. Ты хочешь, чтобы тебя дразнили?
– Нет, – пробормотал Ороро.
– Тогда давай стричься.
– Какие же у вас, у людишек, глупые порядки, – досадливо пробубнил Ороро.
– Подойди сюда.
– Только не надо слишком коротко, я их всю жизнь отращивал.
– Новые отрастут.
– Но на это уйдет несколько лет!
– Если кто-нибудь раскроет, что ты тэйвер, у тебя не будет даже нескольких дней. Вдобавок на твои волосы нужно много воды и мыла, я не собираюсь каждый раз бегать из-за этого. Подойди. – Ингрэм призывно подбросил нож в руке. – Это всего лишь волосы.
– Но надо мной же все тэйверы потом смеяться будут! Всем известно, что чем длиннее волосы, тем красивее!
– Если кто-нибудь раскроет, что…
– Ладно, хорошо, я понял!
Подошедший ближе Ороро чуть ли не в слезах шлепнулся задницей на пол.
– Я сделаю все быстро, – пообещал Ингрэм. – Сиди спокойно, и я куплю тебе булочки.
– Булочки?
– Никогда их не ел?
Ороро недовольно что-то промычал.
– С мясом, печеные, – пообещал Ингрэм, медленно протягивая руку.
Ороро настороженно следил за ним. Ингрэм коснулся его макушки, погладил. Ороро зажмурился. Ингрэм аккуратно срезал его волосы.
– Готово.
Ороро открыл глаза и поспешил к найденному вчера зеркальцу. Издал душераздирающий вой и зарылся в свою постель с головой. Пока он страдал по утраченным волосам, Ингрэм бросил их в огонь и подобрал одежду из той, что успела подшить и подправить под Ороро Юки.
– Иди сюда, – велел он. – Вот, примерь.
– Я стал совсем уродом! – прохныкал Ороро. – Никто на меня теперь даже не посмотрит!
– Разве не этого мы добиваемся? Сделать тебя менее заметным? Вот твоя одежда.
– Не надену я это уродство!..
***
В человеческую деревню Ороро попал впервые в жизни, но не мог ни на чем сосредоточиться: ни на домиках, ни на пышных цветниках, ни на широких улицах, по которым шли, ехали, бегали и носились как угорелые людишки и их домашние животные – уж слишком много всего разом обрушилось на него после тиши леса.
Деревня оказалась куда больше, чем он представлял. Дома были и маленькие, и большие, и двухэтажные, с многочисленными хлевами, сараями, амбарами… Многие еще строились и красились. Звонко перекликались и яростно шипели гуси, по лужам носились чумазые дети, часть женщин возвращалась с полей, другая часть толкалась в магазинах и лавках, стоявших на улице, обе стороны которой были отведены для торговли.
