запахами, многие из которых Ороро не смог опознать. В другой лавке Ингрэм долго о чем-то разговаривал с бывшими там людьми и взял несколько бумажных вестников. Наконец, сделав круг, они вернулись в таверну. Мэриэль их не заметила – обслуживала других посетителей. Ингрэм преспокойно прошел за стойку, налил себе пиво, а Ороро – его первый в жизни компот, нарезал хлеба и ветчины. Когда Мэриэль подошла к ним и с суровым видом подбоченилась, они уже закончили с едой. Ингрэм протянул ей тот самый вкусно пахнущий флакон и несколько монет.
– Мы уже уходим, – сказал он. – Был рад повидаться.
Мэриэль вздохнула, покачала головой.
– Вам бы в деревню жить перебраться. Ты-то ладно, привык. Сына твоего жалко, общаться ему нужно со сверстниками. Совсем он у тебя одичает. Будете потом, как два волка, неприкаянные по лесу бегать.
– Не ворчи, а налей лучше мне своего доброго вина в дорогу.
Брюзжа, Мэриэль наполнила фляжку напитком, и они, изрядно нагруженные покупками, отправились, наконец, назад, в лес.
Там Ороро с облегчением снял кольцо. Отдача была намного сильнее, чем в прошлый раз, но и под оборотом он находился дольше. Его замутило, колени подогнулись. Он упал на четвереньки, едва не шмякнувшись лицом о землю. Его вырвало. Сил не осталось ни капельки. Сестра предупреждала об этом, она же и научила на слуге-человеке вытягивать его темные эмоции – быстро восполнять силы. Но то было легко делать, когда человек спал, когда же бодрствовал – очень сложно из-за естественных щитов его разума. Разве что взять разум под контроль (чего Ороро еще не умел), либо приказать расслабиться и не препятствовать. Кошмары Ингрэма были питательными, но до ночи еще далеко, а сам Ингрэм ясно дал понять, что не будет ему прислуживать, и Ороро ничего не оставалось, кроме как с упоением страдать, втягивая носом сопли и сглатывая, чтобы облегчить боль в обожжённом изнутри горле. Он с сожалением посмотрел на кусок полупереваренного мяса, лежавший в неприглядной лужице.
– Сделаем как-нибудь такие же? – едва не откусив непослушный горький язык, спросил он.
Странно посмотрев на него, Ингрэм заставил Ороро выпить воду и съесть какую-то пряную траву. После Ороро распластался на земле. Он вспотел, устал, запачканная гадостью одежда воняла. Ему не хотелось шевелиться, и вообще ничего не хотелось. Хотя нет – хотелось поплакать. От этого становилось немножечко легче. Ингрэм тем временем переложил покупки так, чтобы они занимали обе руки, и предложил Ороро взобраться ему на спину. Ороро опомнился. Он и так ревел чуть ли не каждый день. Пора было вспомнить, что он – тэйвер, представитель самого могущественного народа. Ороро заставил себя встать – Ингрэм и без него был нагружен всякой всячиной, да и не хотелось выглядеть перед ним таким жалким.
– Идем уже, – пробормотал он. – В порядке я.
Ингрэм испытующе на него посмотрел и вдруг предложил:
– Попробуй сделать ту штуку. – Он
