выродка… Совсем недавно ему не пришлось бы прятаться, а эти людишки ползали бы перед ним на коленях, подносили бы дары и униженно просили бы о милости…
– Какой он у тебя тощенький, – продолжала Мэриэль. – Да и сам ты исхудал, питаться надо как следует. А кто это так обошелся с его волосами? Выглядит, будто на него горшок надели, ха-ха! Таким брадобреям ногти бы повыдергивать!
– Я его постриг, – невозмутимым голосом ответил Ингрэм и покраснел, отводя взгляд от возмущенного Ороро.
– Надо же! – расхохоталась Мэриэль. – Вот уж точно говорят – не разумеешь, не берись.
Она протянула Ороро вкусно пахнущий теплый круг, один из тех, что лежали на прилавке.
– Держи, только что испекла.
Ороро резко отбросил его и ненавидяще уставился на эту каргу.
– Какие мы обидчивые! – восхитилась Мэриэль.
– Ты, тупая старуха! – заорал Ороро и наставил на нее палец. – На свои волосы посмотри!
Мэриэль со своими уродливыми ярко-рыжими волосами почему-то расхохоталась еще больше. Униженный Ороро кусал губы, чтобы не расплакаться от обиды и бессилия.
– Ороро, – неожиданно позвал Ингрэм, – прости, что плохо вышло, не силен я в этом. Мы попросим Юки, чтобы она подрезала твои волосы лучше.
Ороро удивленно посмотрел на него и вдруг смутился: взрослые никогда не просили прощения у детей, а если перед ребенком провинился какой-то взрослый слуга или раб, его просто наказывали.
– Ри, пожалуйста, не шути над ним, – продолжал Ингрэм. – Он воспринимает все очень близко и может сильно расстроиться.
– Хорошо. – Мэриэль усмехнулась, подмигнула Ороро и простодушно заявила: – Он мне нравится. Такой забавный.
Она не жалеючи ущипнула его щеку, аж слезы чуть не брызнули, и не знающий уже что и думать Ороро затравленно отскочил за спину Ингрэма.
Мэриэль вдоволь снарядила их продуктами, семенами и саженцами со своего буйно цветущего сада. Ингрэм сложил их в углу заднего двора таверны, чтобы после того, как они закончат с делами, сразу все забрать.
Сначала они отправились к дому Хорея, где Юки охотно согласилась подправить волосы Ороро. Дом у них был куда больше, светлее и опрятнее, чем неказистое жилище Ингрэма, и Ороро малодушно немного обиделся на него за то, что им приходится жить в таком убогом месте. Конечно, это было лучше, чем умирать от страха и голода одному в лесу (память об этом была еще слишком свежа во впечатлительном разуме), но Ороро, привыкшему жить в богатых поместьях и дворцах, по-прежнему порой казалось, будто все происходящее лишь дурной сон.
В воздухе вкусно пахло едой да какими-то благовониями. Приглядевшись в поисках источника запаха, Ороро заметил свечу, стоявшую на полке возле огромного жаркого очага – от нее курился легкий, едва видимый даже его тэйверскому взору дымок.
В кроватке в углу комнаты лежал настоящий человеческий младенец. Юки предложила Ороро подержать его на руках, но тот испугался – младенец был маленький, страшненький
